Шрифт:
Закладка:
В качестве директора Геологического управления США Джон Пауэлл сумел объединить вокруг себя когорту талантливых ученых. Среди них был другой ветеран Гражданской войны, капитан Кларенс Э. Даттон, исследовавший хребты Юты, плато Аризоны, потухшие вулканы Орегона. Величественные скалы и амфитеатры Большого каньона носят поэтические имена, данные им Даттоном, а его книга с обманчиво сухим названием «История третичного периода в районе Гранд-Каньона» (1882) стала образцом художественной прозы и вызвала множество подражаний.
«Есть три верных приметы, по которым американцы безошибочно определяют, что действительно начался настоящий Запад, – писали Ильф и Петров. – С витрин ресторанчиков и аптек исчезают объявления, рекламирующие “хат дог”, что означает “горячая собака”… Вместо “хат дог” рестораны и аптеки выставляют в своих витринах плакаты, рекламирующие чисто западное кушанье: “бар-би-кью” – сандвичи с жареной свининой. Затем, вместо оптимистических “олл райт” и “о’кей” в разговорах жителей Запада слышится не менее оптимистическое, но чисто местное “ю бет”, что означает: “держу пари”, но употребляется во всех случаях жизни».
Американский Запад никогда не был статичным понятием. Начавшись с узкой прибрежной полосы первых поселений, он перемещался три столетия. Сегодня автомобильный пробег от атлантических пляжей до лесистых хребтов Аппалачей занимает около трех часов. У отважных и предприимчивых колонистов на это ушло полтора столетия. Поэтому зов беспредельных просторов, радость первооткрывателей, острый привкус приключения остается и на старом Востоке. Пройти Аппалачской тропой – почти экзистенциальный вызов для сынов и дочерей американской цивилизации.
Великий маршрут Appalachian Trail растянулся на три тысячи километров по отрогам горной системы, пересекая 14 штатов, от «хладных скал» Мэйна до жаркой Джорджии. Самая длинная в мире пешеходная тропа принимает несколько миллионов туристов за сезон (в поход идут семьи с детьми, пенсионеры и даже слепые с собакой-поводырем), но разом одолеть «торную дорогу» не многим под силу – тогда непреклонные аппалачские «секционные» ходоки растягивают путешествие не на один год.
Каждый из западных штатов таит в себе радость собственного открытия Америки, ощущение первопроходческой эпопеи или, наоборот, место для особого отдохновения души. В романе «По ком звонит колокол» Эрнест Хемингуэй оставил ностальгические строки о маленьком городке в штате Монтана: «Ночь была ясная, и голова у него была ясная и холодная, как ночной воздух. Он вдыхал аромат еловых веток, хвойный запах примятых игл и более резкий аромат смолистого сока, проступившего в местах среза… Вот такой запах я люблю. Такой, и еще запах свежескошенного клевера и примятой полыни, когда едешь за стадом, запах дыма от поленьев и горящей осенней листвы. Так пахнет, должно быть, тоска по родине – запах дыма, встающего над кучами листьев, которые сжигают осенью на улицах в Миссуле. Какой запах ты бы выбрал сейчас? Нежную травку, которой индейцы устилают дно корзин? Прокопченную кожу? Запах земли после весеннего дождя?.. А может быть, выберешь запах поджаренной грудинки утром, когда хочется есть? Или утреннего кофе? Или надкушенного с жадностью яблока? Или сидра в давильне, или хлеба, только что вынутого из печи?»
Для самих американцев великие просторы Запада остаются недосказанным преданием. Поэтому семейные путешествия в национальные парки напоминают паломничества. У Ильи Ильфа и Евгения Петрова при виде тысячелетних гигантских секвой в долине Йосемити также рождались своего рода сакральные мотивы: «Хотелось мечтательно произносить слова Пастернака: “В лесу клубился кафедральный мрак” – и стараться как можно спокойней представить себе, что это “семейство хвойных” мирно росло, когда на свете не было не только Колумба, но и Цезаря, и Александра Македонского, и даже египетского царя Тутанхамона».
Мир сильно измельчал за прошедшие геологические эпохи. Во времена расцвета секвой папоротники были деревьями, грибы – размером с домик лесника, мухи – со среднюю птицу. Наверное, американцы, с их стремлением к мегапроектам, ощущают это острее других. Как писали Ильф и Петров, «Импайр Стейт Билдинг, Ниагара, фордовский завод, Грэнд-кэньон, Боулдер-дам, секвойи и висячие сан-францискские мосты, – все это были явления одного порядка. Американская природа и американская техника не только дополняли друг друга, чтобы, объединившись, поразить воображение человека, подавить его, – они давали очень выразительные и точные представления о размерах, размахе и богатстве страны, где все во что бы то ни стало должно быть самое высокое, самое широкое и самое дорогое в мире. Если уж блестящие дороги, то полтора миллиона километров! Если уж автомобили, то двадцать пять миллионов штук! Если уж дом, то сто два этажа! Если уж висячий мост, то с главным пролетом в полтора километра длиною».
Одной из географических границ, делящих страну на восточную и западную половины, служит сотый меридиан. Невидимая линия, за которой начинается сушь – осадков здесь выпадает втрое меньше. Буйные высокие травы уступают место жесткой траве бутелуа, которую называют «бизоньей». Горизонт как будто разбегается во все стороны. Еще дальше на юг и на запад начнут попадаться кактусы – великие автохтоны материка. Самые заметные и знаменитые из них – сагуарос (или корнегия гигантская), самые высокие (до 20 метров) и долгоживущие (до 150 лет) из суккулентов. Сагуарос даже запечатлены на номерных знаках машин из Аризоны и самым строгим образом охраняются государством.
«…мы ехали через громадные поля кактусов. Это были “джайент-кэктус” – кактусы-гиганты. Они росли группами и в одиночку и были похожи на увеличенные в тысячу раз и поставленные стоймя огурцы. Они покрыты ложбинками, как коринфские колонны, и волосками, как обезьяньи лапы. У них есть короткие толстые ручки. Эти придатки делают гигантские кактусы необыкновенно выразительными. Одни кактусы молятся, воздев руки к небу, другие обнимаются, третьи нянчат детей. А некоторые просто стоят в горделивом спокойствии, свысока посматривая на проезжающих».
Обращая в лазурную вышину игольчатые лапы, возникают огромные древовидные кактусы юкка. В Америке их чаще называют «деревом Джошуа»: идущие через пустыню Мохаве в поисках своей земли обетованной мормоны назвали растение в память об Иисусе Навине. Интересно, что отправившиеся на покорение «заснеженных пустынь» Сибири люди Ермака поднимали стяг с вышитым ликом Иисуса Навина.
«Кактусы мужественны и терпеливы: они умирают стоя», – писал Лютер Бербанк, самый известный ботаник Америки. В числе миллионов других он отправился с восточного побережья на Дальний Запад за своей мечтой. В чемодане молодого человека лежала дюжина картофельных клубней, которые он надеялся разводить и скрещивать на новых почвах. Не имея крыши над головой, Лютер поначалу нанялся сторожем в курятник в Калифорнии и спал вместе с птицами. Об этом писал Николай Заболоцкий в оде «Венчание плодами»:
Когда Бербанк в курятнике
