Я решил, что страданий для несчастного раба уже достаточно! Подхватил лук, стоящий рядом, наложил стрелу. По уверенным движениям тела, я догадался — Охренуэль не чуждался стрельбы из лука. Натянул тетиву до уха, прицелился. Еще мгновение и стрела с белым оперением, вспоров воздух, пронзит ящера.

И тут, краем глаза я увидел — чуть дальше на землю повалился Пелерин. Он попытался вскочить, но ящер сбил его обратно, и вцепился в ногу. Эльф пытался вытащить меч из ножен, но тот, зажатый его же собственным телом, застрял в ножнах.

У меня был единственный выстрел. Спасти несчастного раба, страдающего от произвола хозяйки, а ныне не по своей воле оказавшегося на поле брани или выручить врага, обладающего столь ценной для меня информацией? Как жаль, что Олета ушла. Вместе мы смогли бы выручить обоих. Но сейчас надо принимать решение. Быстро. В одно мгновение. Чистая совесть или политическая выгода?

Я спустил стрелу. Со свистом рассекая воздух, она понеслась вперед и вонзилась прямо в глаз сарганту. Ящер вскинул голову, пошатнулся и упал. Рядом в диком предсмертном крике зашелся безымянный лоталли. Я сделал свой выбор. Могу ли я теперь называть Маленкорха беспринципным?

Не ожидавший спасения Пелерин вскинул взгляд, увидел меня и отсалютовал рукой.

Эльфы все-таки одержали вверх. Пехота разделалась с прорвавшимся отрядом и пришла на помощь коннице. Гоблины откатились, с улюлюканьем и гиканьем, явно не считая себя проигравшей стороной.

Добрая половина Гарнизона собралась у ворот, встречая вернувшихся из боя воинов. Я тоже спустился вниз. Почти две трети лоталли погибли, выжившие, раненые и испуганные, поспешили забиться в самые дальние уголки крепости, где жестокие хозяева не смогут их быстро найти. Потерь среди эльфов было мало, зато почти все получили раны.

Пелерина несли на импровизированных носилках из сложенных пик. Его нога превратилась в рваный, истекающий кровью кусок мяса. Но держался он бодро. К нему уже спешили целители, когда он приказал остановится возле меня.

— Не думал, что дождусь помощи именно от тебя!

Не смотря на бледность говорил он живо и весело.

— Приходи ко мне, перед закатом. Думаю, мое гостеприимство — малая плата за спасение, но ничего другого предложить не могу.

Тут его окружили лекари, принявшись обрабатывать рану.

Я по себе знал, какие чудеса творят целебные снадобья эльфов и не сомневался, что к вечеру Пелерин практически исцелится. А вот о его предложении стоило подумать. Зачем он пригласил меня? Может быть ловушка? Навряд ли, пригласить эльфа в свой дом, пускай даже временный, и убить его. Такое не пройдет незамеченным. Хотя, они могут сказать, что я напал первым.

Нет, не вяжется. Думаю, даже сам Маленкорх задаст вопрос, зачем я сначала спас Пелерина, а потом попытался его убить. Ведь глупость же какая-то.

Возможно, командир конницы просто решил выразить свою благодарность. Несмотря на то, что он находиться по другую сторону баррикад, он производит впечатление достойного эльфа. Ну, как минимум, не станет убивать меня так открыто. А яд? Не одна ведь Эфелита может пользоваться таким средством. Тут остается только надеяться на Печать. Кстати, большой вопрос — печать сработала с запиской целительницы или нет? С одной стороны никаких болевых ощущений от татуировки я не испытал, когда лоталли протянул мне записку, с другой — план отравить меня не сработал. Да и был ли такой план?

Можно вовсе не ходить к Пелерину. Попросить Дуэндала озадачит меня чем-нибудь, чтобы был предлог для отказа. К тому же, сегодня вечером я договорился о свидании с Олетой. А как же информация о предательстве Маленкорха?

Сделаю так. Зайду к Пелерину, как говорится — соблюсти приличия. Поговорим, вдруг удастся, что-то выяснить. Наведем мосты, так сказать. А потом к лесному пруду, вспомнить бы еще, где он точно находится, в объятия прекрасной Олеты. Надеюсь, что в объятия.

До вечера я занимался только двумя вещами. Первое — вспоминал где находится этот проклятый пруд. И вспомнил! Невдалеке от лагеря эльфов, в тихой рощице, есть прекрасный водоем, с прозрачной, холодной водой. По заросшим мягкой травой берегам журчат ручьи. Вода хрустальная! Виден каждый камушек на дне, а макушки деревьев соприкасаясь, превращают местечко в уединенный шалаш, созданный самой природой.

Охренуэль любил посидеть там, предаваясь размышлениям. Ишь, философ! Откуда об этом правда знает Оленька? Неужели она следила за Гунальфом? Забавно, если так.

Второе же, я бесцельно слонялся по Бастиону. Сидеть в комнате было невмоготу, встреча с Пелерином будила ощущение опасности, а свидание с Оленькой рождало щемящее ощущение в груди. Быстрей бы, уже!

На правах состоящего в свите Дуэндала, я посетил военный совет. Воитель был обеспокоен тем, что не удалось расчистить ров. Он не сомневался — противник обязательно воспользуется этим. Маленкорх заверил его: «При необходимости, я очищу всю долину от неприятеля, не оставив никого из них в живых». Он бросил насмешливый взгляд на Глендрика, но тот даже бровью не повел. Он знал, что сделал все правильно, и единственный оставшийся в живых троллль не повредит ни его имени, ни его рангу.

— Два наших славных командира ранены. Несмотря на мое искусство врачевания, Данорхен все еще не может встать с постели, нога Пелерина так же вселяет опасения.

Дуэндал задумчиво кивнул:

— Думаю, следующий штурм будет решающим. Он же будет последним, ведь силы врага не бесконечны.

При этих словах Маленкорх слегка улыбнулся. Хитер маг, решил дождаться, когда силы Тьмы ослабнут, дать им возможность прорвать стены, чем надеется понизить ранг Дуандала, а возможно и Глендрика, и победить уже истощенного врага. Да, тогда слава и влияние мага станут недосягаемы. Кто посмеет возразить ему, когда он прикажет казнить дезертира и убийцу Гунальфа Веспара.