Волосы юноша уложил немного в своём обычном хаотичном стиле. Впрочем, всё равно воспользовался гелем, чтобы пряди не разбегались в разные стороны при малейшем дуновении ветра. Илья ненавидел ощущение липкости или излишний блеск, поэтому чаще всего игнорировал эту процедуру, но сейчас минимальное количество средств было остро необходимым. В самом конце, когда перед ним предстал нормальный ухоженный человек, Стрелецкий осторожно нанёс по капле одеколона под скулами, чтобы тот достаточно быстро выветрился и не был слишком едким.

Оставалось ещё немного времени до выезда, и оно ушло на блуждание по интернету. Он старался запомнить все временные промежутки, в которые работали нужные ему месте, перебирал пару вариантов на случай, если что-то не выйдет и мысленно пытался составить в голове зрелый взвешенный план. Получалось с трудом, его любовь к хаотичности и спонтанности тихо ухахатывалась с его серьезности где-то за спиной. В конечном итоге, Илья махнул рукой и, подхватив ключи от мотоцикла и два шлема, вышел из дома.

Со свиданиями у него не получалось и раньше. Даже в школе, когда он звал одноклассницу на прогулку. А уж в университете, когда он перебивался подработками в других тату салонах, а затем открывал свои — просто не было времени. Он баловался короткими связями, которые не несли после себя серьзёных намерений.

Через пять минут дверь отворилась снова, впуская его озлобленного на поиски кошелька. Обнаружив его на столе у кровати, Илья тремя разными вариациями оскорбил себя самого, а после опять вышел, на этот раз злобно захлопнув за собой дверь.

Сердце забилось сильнее, когда он подъезжал к дому Павлецкой. Он знал, что время пришло и беспокойство никак не хочет покидать его бренного тела, но всё же больше всего на свете он мечтал выпить, чтобы расслабиться. Но пить будет нельзя. Сам мотоцикл был блокиратором этого, чтобы Илья ничего не испортил сразу. По крайней мере, хотелось в это верить. Остановившись у нужного парадного, вздёрнул забрало шлема, упёрся кроссовком в поребрик, и проследил за тем, как из открытой двери выскальзывает хрупкий силуэт француженки. Тепло улыбнувшись, он протянул ей шлем, до этого закреплённый сзади.

— Тебе идут кудри, пташка, — он оценивающе скользнул взглядом по её наряду, с удивлением подмечая, что даже в джинсах Ади выглядит нежной и хрупкой, а затем отвернулся, чтобы не казаться невежливым.

Она была красивой. Тогда Илья сильно старался это игнорировать, фокусируясь на чём-то конкретном. На шоколаде глаз, например. А сейчас он просто не мог отрицать столь очевидных вещей.

— Я… подумал насчёт места, куда могу сводить тебя. Если ты голодна, мы можем посидеть в ресторане. Ещё я посмотрел, у нас есть гончарная мастерская, какие-то мастер классы по акварели. Хотя, признаться, художник из меня так себе, — он нервно смеётся, пока Адалин берёт из его рук шлем и задумчиво поджимает губы.

Она не спешит надевать шлем на голову, достаёт из сумки телефон — в полном молчании, что приводит Стрелецкого в ужас. Ну вот сейчас она напишет подружке кодовое слово, чтобы она звонила и спасала её. И упорхнет птичка из его рук…

Илья не видит, что она активно ищет, кусая нижнюю губу. А потом улыбается так, словно выиграла миллион в лотереи.

— Разве свидания не нужна для того, чтобы мы лучше узнали друг друга? Поверь мне, лепя горшок или размазывая краску по холсту, тебе будет не до разговоров. А уж в ресторане и подавно, — Ада тихо хмыкает. — У меня есть идея получше. И у нас как раз есть час, чтобы выпить кофе. Доверишься в мои руки? О, и уверяю, забава недорогая. Она была в моём списке на посещение в Питере. Совместить приятное с полезным. Что думаешь?

Илья сдается под её улыбкой, и под глазами образуются мимические морщины, означающие, что где-то под шлемом он улыбается слишком широко.

— Хорошо, пташка. Веди. Я полностью в твоём распоряжение.

7 глава

Июнь, 2020 год.

Россия, Санкт-Петербург.

— Ты серьёзно? Я думал, что ты не любишь сладкое.

— Если честно, я и правда не назвала бы себя сладкоежкой. Кислая карамель не в счёт. Но я прочитала в интернете, что каждый человек, который приезжает в Питер, должен посетить это место. Это как посетить магазинчик Сильвии Бич в Париже. Считай, что и не был в Питере, если сюда не зашёл. Думаешь я могла пропустить такое?

Илья паркуется прямо напротив двухэтажного красно-коричневого здания, выделяющегося не только цветом среди более сдержанной постройки, но и огромной оранжевой вывеской "пышки". Стрелецкий снимает шлем следом за Адой, подавая ей руку, чтобы она могла безболезненно слезть с мотоцикла. Захватив с собой шлемы, они ныряют в распахнутую тёмно-бордовую дверь, табличка рядом с которой красноречиво указывала адрес: "большая конюшенная, 25".

Интерьеры в лучших традициях советского союза первыми привлекли внимание Ады. Им сказочно повезло, что не было километровой очереди, и они сразу преодолели двери, а небольшое скопление людей перед кассой играло им на руку. По крайней мере, Илья в достаточно мере позабавился с того, с каким интересом француженка разглядывала это незамысловатое убранство. Для Стрелецкого это всё казалось столь обычным и приевшимся, что просьба Ады выпить кофе именно здесь, а не в новомодной кафешке, вызвало недоумение.

Тут пахнет так сладко, что зубы болят от одного вздоха. Но Илья сладкое любил. Поэтому на кассе берёт шесть пышек, обильно посыпанных сверху пудрой, и два кофе со сгущенным молоком. Они даже могли бы остаться здесь, пропитаться запахом крышестностной сладости, сесть за самый дальний столик и беззастенчиво пачкаться в масле и сахарной пудре. Но Илья подмигивает забирающей кофе Аде, кивком головы указывая на дверь, молчаливо побуждая следовать за собой. Они переходят дорогу, располагаются в небольшом сквере, в тени деревьев, на лавочке, прямо напротив яркой вывески пышечной.

Есть их аккуратно не получается. Пальцы тут же становятся липкими от сахарной пудры. Сладость теста и кофе со сгущенкой почти сводит зубы. Адалин жмурится от удовольствия, чистой рукой открывая сумку и доставая оттуда пачку влажных салфеток. — Париж, конечно, славится выпечкой и десертиками. Если ты приедешь, я обязательно свожу тебя в кондитерскую Седрика Гроле. Но это…, — она указывает глазами на оставшейся кусок в своих пальцах. — С'est très savoureux [прим. фр. "это очень вкусно"], — и забрасывает остаток теста в рот, запивая всё это в кофе, в который добротно налили сгущёнки.

— А я думал, что ты такая утончённая натура, что обжаренными в масле пышками тебя