теперь немного повысить мне жалованье.

– Правильно!

– Директор сказал: «А, да-а, подумаем, посмотрим». Мать на том и успокоилась и с нетерпением ждала, что вот-вот будет распоряжение о прибавке, не в этом месяце, так в будущем. А в это время директор позвал к себе Кога. И когда тот пришел, сказал ему: «К сожалению, у школы мало средств и нет возможности повысить вам жалованье. Но в Нобэока есть вакансия, и, поскольку там ставка на пять иен в месяц больше, я решил, что это совпадает с вашим желанием, так что, когда все формальности будут закончены, можете ехать». Вот что он ему сказал.

– Как же так? Значит, не посоветовался с ним, а просто взял и приказал – езжай?

– То-то и оно! Кога попросил: «Чем ради этой прибавки уезжать, я лучше останусь здесь на прежних условиях. Здесь у меня и дом, здесь и мать». Но директор сказал: «Теперь ничего сделать нельзя, все решено, и уже заместителя на ваше место нашли». Вот что директор сказал.

– Они его одурачили, это не дело! Стало быть, Кога вовсе не хочет уезжать? Я и то подумал, что это очень странно. Олух он, что ли, из-за лишних пяти иен отправляться в эту горную глушь, дружить там с обезьянами!

– Почему олух? Он учитель.

– По всему судя, это проделки «Красной рубашки». Некрасиво же он действует! Бьет из-за угла! И потому прибавляют мне жалованье? Ну разве это не подло? Говорит: «Прибавим», да кто возьмет эту прибавку?

– Ах, вам жалованье повышают?

– Так мне сказали, но я решил отказаться.

– Как это так отказаться?

– Обязательно откажусь. Знаете, бабушка, этот «Красная рубашка» – дурак! Да и подлец!

– Ну и пусть себе подлец, но если вам жалованье прибавляют, значит, нужно спокойно согласиться с этим. Вам же лучше. В молодости часто вот так сердятся, а как постарше станут да поразмыслят – и пожалеют, что в свое время не сдержались! И, конечно, потом плачутся: ах, мол, какой убыток потерпел из-за того, что вспылил! Послушайте вы бабушку, и если «Красная рубашка» предлагает вам прибавку, скажите спасибо и берите!

– А вы хоть и пожилой человек, но лучше бы вам не вмешиваться в чужие дела! Прибавят мне или убавят – вам-то что? Ведь это мое жалованье!

Хозяйка молча вышла из комнаты. Старик хозяин беззаботно читал нараспев свои утаи.

Я думаю, что нарочно распевать тексты на такую мелодию – это особый способ затруднить их понимание. Я не мог понять этого старика, который каждый вечер без устали тянул свои напевы. Мне же было совсем не до утаи.

Мне сказали, что прибавят жалованье. Что ж, я хоть не особенно стремился к деньгам, но подумал, что другим тоже ни к чему копить лишние деньги, и согласился. А тут оказывается, что человека принудительно переводят на новое место, а на его жалованье будет наживаться другой. Мыслима ли такая жестокость? А тот человек? Правда, он по-прежнему, на словах, согласен ехать, но, собственно, какие соображения заставляют его бросаться в такую глушь, как эта Нобэока? Нет, я не успокоюсь, пока не пойду к «Красной рубашке» и не откажусь от этой прибавки.

Я натянул хакама и снова отправился к старшему преподавателю. Подойдя к солидному подъезду, я постучался; на стук опять вышел младший брат «Красной рубашки». «Опять пришел?» – прочел я в его взгляде. Когда нужно, так приходят и дважды и трижды! Бывает, что и среди ночи с постели поднимут. Может быть, ему взбрело в голову, что я пришел справиться о здоровье старшего преподавателя? Ничего подобного, я пришел заявить, что не нуждаюсь в прибавке к жалованью.

– У него сейчас гости, – сообщил младший брат.

– А мне только на минутку его повидать, – сказал я, – пусть сюда выйдет.

И брат ушел. Посмотрев под ноги, я увидел сброшенные гэта 36 с плетеными подошвами. Из комнаты донеслось: «Банзай!» Гость был Нода. Кроме Нода, ни у кого не было такого пронзительного голоса, и никто, кроме него, не носил такой изысканной обуви.

Немного погодя вышел «Красная рубашка» с лампой в руке.

– А, заходи-заходи, – сказал он, – у меня Ёсикава, свой человек.

– Хорошо и здесь, – ответил я, – мне только несколько слов сказать.

Физиономия у него была что помидор. Кажется, они там с Нода выпивали.

– Вы говорили, что мне жалованье увеличат, но я передумал и вернулся сказать, что отказываюсь.

«Красная рубашка», протянув вперед лампу, уставился на меня, но не нашелся что ответить и стоял в растерянности. То ли ему казалось подозрительным, откуда это взялся такой парень, что отказывается от прибавки, то ли его поразило – почему мне понадобилось для этого сейчас же возвращаться, когда я только что отсюда ушел, а может быть, его удивляло и то и другое, – но он так и стоял столбом, открыв рот от изумления.

– Я тогда согласился потому, что вы сказали, будто Кога переводится по собственному желанию.

– Кога едет всецело по собственному желанию, ну и отчасти по назначению.

– Это неверно! Он хочет остаться здесь. Пусть на прежнем жалованье, но он хочет остаться в родных краях.

– Ты это что, от Кога слышал?

– Нет, не от него.

– Так от кого?

– Моя хозяйка слышала это от матери Кога и сегодня рассказала мне.

– Стало быть, тебе старуха хозяйка сказала?

– Ну да!

– Извините, но она, вероятно, несколько ошибается. И, судя по вашим словам, выходит, что своей хозяйке вы верите, а старшему преподавателю нет? Так по крайней мере все это звучит, значит, в таком смысле и нужно понимать ваши слова.

Я замялся. И ловкач же этот кандидат словесности! Здорово выворачивается! Отец частенько говорил мне: «Нельзя все делать наспех, нельзя!» И в самом деле, я, кажется, немного поторопился. Старуха сказала, и я уже моментально помчался к «Красной рубашке», а ведь, собственно говоря, сам я ни «Тыквы», ни его матери не видел и ничего от них не слышал. И когда «Красная рубашка» этак меня обрезал, мне трудно было отразить его удар. Отразить удар я не смог, это верно, но в душе я уже был окончательно убежден в его вероломстве. Старуха хозяйка, конечно, скряга и жадина, но не лгунья и не двуличный человек вроде него. Что делать?

– Может быть, то, что вы говорите, и верно, – возразил я ему, – но так или иначе, а от прибавки вы уж меня увольте!

– Ну, тогда это совсем смешно! Знаешь, ты вот сейчас специально примчался, и это выглядит так, как будто ты обнаружил что-то позорное в этой прибавке. После моего разъяснения ты убедился, что был неправ, и, несмотря на это, все же от прибавки отказываешься. Не совсем просто объяснить твой отказ.

– Пусть не совсем просто, но все равно я отказываюсь!

– Ну что ж, раз тебе не нравится, принуждать не