Шрифт:
Закладка:
– Мне надо бы с тобой кой о чем побеседовать, – обратился ко мне однажды «Красная рубашка», – загляни ко мне домой.
«Экая досада», – подумал я, но все же не пошел на источники и часа в четыре отправился к нему.
«Красная рубашка» был не женат, но давно уже, только из-за того, что являлся старшим преподавателем, выехал из пансиона и снял себе дом с красивым подъездом. Говорили, что он платил девять иен пятьдесят сэн в месяц. Это был такой подъезд, что я подумал: «Эх, кабы я мог платить по девять с половиной иен в месяц, поселился бы я в таком доме и сразу вызвал Киё из Токио. Вот бы она обрадовалась!»
На стук вышел младший брат «Красной рубашки». Этот младший брат занимался у меня по арифметике и алгебре, он плохо успевал да еще и бездельничал, так что учился даже хуже многих местных ребят.
Я спросил «Красную рубашку», какое у него ко мне дело. Выпуская из своей янтарной трубки вонючий табачный дым, он начал так:
– Видишь ли, с тех пор, как ты приехал, успеваемость учеников поднялась значительно выше, чем при твоем предшественнике; директор тоже очень доволен, что приобрел такого хорошего учителя. Словом, школа тебе доверяет, и хотелось бы, чтобы ты был поусерднее.
– Вон оно что? Поусерднее? Да ведь я и так усерден больше некуда.
– Вообще-то ты неплохо работаешь и теперь. Только, знаешь, вот тот недавний разговор, ты, смотри, о нем не забывай.
– Про того кто хлопотал для меня комнату? Что он ненадежный человек? Этот разговор?
– Ну, не так откровенно, это уж чересчур, но, э, ладно! Ты меня понял, так что, короче говоря, если ты будешь и впредь стараться, то школа со своей стороны это оценит, а если обстоятельства позволят, тебе, наверно, и оплату изменят.
– А! Это насчет жалованья? По мне, и так хорошо, но, ясное дело, лучше, если б прибавили!
– На твое счастье, одного учителя как раз переводят, и таким образом, правда, это еще не обсуждалось с директором, и я не могу, конечно, ручаться, но все же кое-какую прибавку, пожалуй, удастся получить. При первом удобном случае я постараюсь поговорить об этом с директором.
– Большое спасибо! А кого переводят?
– Это уже известно, и я могу сказать. Это – Кога.
– Кога? Но разве он не здешний уроженец?
– Да, здешний, но по некоторым причинам, словом, это наполовину по его собственному желанию.
– Куда же он едет?
– В Нобэока, в провинцию Хюга. Он уезжает с повышением, потому что такое это, видишь ли, место.
– А кто его заменит?
– Вопрос о заместителе тоже в общем решен. За счет него-то и можно будет повысить тебе оплату.
– Вот как. Ну ладно! Впрочем, если и нельзя будет повысить, тоже не беда.
– Я, во всяком случае, хочу поговорить с директором. Кстати, он как будто согласен со мной. Однако имей в виду, что в дальнейшем тебе придется работать побольше; так что ты это учти.
– Мне дадут больше преподавательских часов, чем теперь?
– Нет, часов, пожалуй, будет меньше.
– Часов меньше, а работы больше? Что за чудеса!
– На первый взгляд, действительно кажется странно, но сейчас, понимаешь, я не могу тебе сказать. Видишь ли, на тебя потом, вероятно, возложат большую ответственность, вот в чем дело.
Я абсолютно ничего не понимал. Ответственность больше, чем теперь. Что ж, я буду главным по математике, что ли? Но ведь главный – «Дикобраз», а уж он-то, будьте спокойны, увольняться не собирается! Да и школьники его любят, так что его увольнение или перевод на новое место вряд ли будет на пользу школе.
«Красная рубашка» никогда не доводил разговор до конца. И теперь тоже, не договорив всего, он покончил с делами. Потом он еще просто так болтал на разные темы, рассказал, что «Тыкве» будут устраивать прощальный обед, в связи с чем поинтересовался, пью ли я саке 33, сказал, что учитель «Тыква» благородный человек и заслуживает любви и уважения. Наконец неожиданно он спросил:
– А ты умеешь сочинять хокку?34
«Вот беда!» – подумал я и сказал:
– Нет, не умею. До свиданья!
Я сразу же распрощался и ушел домой. Хокку сочинять! Да что я – Басё? И разве это дело для учителя математики – беспокоиться о том, что вьюнок оплел колодезную бадью 35 или о чем-нибудь в этом роде?
Вернувшись домой, я задумался. Есть же такие непонятные люди! Ему, видите ли, опротивели родные места, где он благополучно служит в средней школе, уж не говоря о том, что у него здесь дом свой, и поэтому он отправляется в незнакомый чужой край искать себе забот и хлопот. Добро бы это был какой-нибудь большой город с трамваем, тогда еще куда ни шло, ну а что такое Нобэока в провинции Хюга? Я все-таки приехал в сравнительно благоустроенный городок, где есть даже пароходная пристань, и то месяца не прошло, как уже хочется уехать отсюда. А эта Нобэока расположена среди гор, и кругом сплошь горы. «Красная рубашка» говорил, что туда нужно сначала плыть пароходом, потом, как сойдешь с парохода, целый день ехать лошадьми, – это только до Миядзаки, да от Миядзаки еще больше суток. И место дикое. Кажется, там население состоит наполовину из людей, наполовину из обезьян. Даже такой святой человек, как «Тыква», и то, поди, не захочет дружить с обезьянами. Что за чудак! В это время бабушка Хагино принесла мне ужин.
– Никак сегодня опять картошка? – начал было я.
– Нет, сегодня соевый творог. Ну, одно другого стоит!
– Знаете, бабушка, Кога, говорят, в Хюга уезжает.
– Правда, жалко его?
– Верно, жалко, но ничего не поделаешь, раз он сам по доброй воле едет.
– По доброй воле? Это кто?
– Как это – кто? Да он! Разве Кога не по собственной прихоти едет?
– Что вы? Откуда это взяли?
– Но мне сегодня сказал об этом «Красная рубашка»! Если я ошибаюсь, значит, «Красная рубашка» лгун!
– Старший преподаватель? Ну что ж, он правду говорит, но правда и то, что Кога не хочет ехать.
– Значит, и то правда и это, – как же так? Посудите сами, бабушка. И какие у него, собственно, причины?
– Сегодня утром заходила мать Кога и в разговоре со мной слово за слово выложила все.
– Что же она рассказала вам?
– Дело, знаете, вот как было: после смерти отца их семья уже не могла жить в прежнем достатке, тогда мать посоветовала Кога, чтобы он обратился к директору школы и попросил его: я, мол, уже четыре года старательно работаю, так нельзя ли
