Риды на нашем пороге не появлялись, в том числе Грегори. Я отчаянно стараюсь выбросить эту семейку из головы. Они в скором времени уедут и, вероятно, я больше никогда не увижу никого из них, а уж Грегори-то с его жизнелюбивым нравом забудет о моих обидных словах рано или поздно. И все же то, как он натягивал на голову кепку и прятал волосы, раз за разом отдается уколами вины.

– Дурак ты, Франческо… Дурак.

Я смотрю на переливы кленовой листвы и вновь вспоминаю Грегори. Черт, его признание, что он любит слово «клен», въелось в память. Да, это лишь слово, но ведь дело в сути. Можно любить то, что выглядит красиво, и ненавидеть то, что скрыто под оберткой – и наоборот. Видел ли Грегори, как клен осенью загорается яркими красками и поджигает одно дерево за другим, как осень подобно кругам на воде от брошенного камня, охватывает весь Дикий Запад? Скорее всего, да. Если моя клетка – ранчо, то его – целый мир. Есть ли разница между большой и маленькой клеткой? Так или иначе ты наткнешься на прутья. Как я сейчас. Лежу и смотрю, как ветер гладит листья и верхушки леса неподалеку. С одной стороны, безграничная свобода, с другой тупик. Черт. Надо бы все-таки найти Грегори и извиниться. Перед ним так уж и быть, перед Колтоном даже на плахе не улыбнусь. Не верю я ему, и тут сам Бог не поможет.

Я приподнимаюсь на локтях и хочу засвистеть Рею, да вот только друг трудится в поле. Замечательно! Вокруг меня одни овцы, и я среди них главный баран. Обычно я мирно дремлю, пока стадо объедает все вокруг, но не сегодня. Терзаемый совестью, я сажусь, смотрю вперед. Овцы прожорливее саранчи: после нескольких выпасов необходимо перегонять их на новое место. В этот раз мне по-настоящему свезло, не нужно стоять в центре стада и наблюдать, как бы кто не забрел в лес. Отец ревностно относится к нашему скоту. Джейдену досталась пара плетей, когда он не углядел за овцой и ту загрызли койоты. А место это у меня любимое, потому что здесь есть небольшой пригорок с раскидистым кленом. Все овцы как на ладони, а лес настолько густой, что ни одна из них не променяет свежую траву под ногами на скудные островки зелени в плотной стене стволов. А еще я иногда использую Рея как пастушью собаку. Овцы, что неудивительно, боятся его, а пару лет назад я научил его по команде обегать стадо по окружности. А вот сегодня, увы, как только солнце начнет катиться за горизонт, мне придется взять палку и самому погнать их домой. Благо недалеко. Ужасно скучно. Жарко. Мучительно.

– Привет.

Услышав этот бодрый голос, я чуть не лечу кубарем с пригорка. Пара любопытных овец испуганно отбегают в сторону, и тут же все стадо начинает блеять. Я качаю головой. Что верно то верно, я их предводитель. Уже меньше терзаемый раскаянием, я поворачиваю голову в сторону Грегори, который уверенной и раздражающе веселой походкой спешит к моему пьедесталу и начинает подниматься. Судьба – злая особа, подслушивает наши мысли и подкидывает самые невероятные и зачастую неловкие обстоятельства. Я лишь пару сотен раз прогонял в голове варианты примирения – например, как случайно встречаю Грегори в баре и бросаю короткое «извини», а он улыбается, пожимает плечами и проходит мимо. Конфликт исчерпан. И уже к вечеру Риды уезжают куда-нибудь в другое место искать благодатную землю. Вдруг становится не по себе. Удивительно: Грегори уже ориентируется в нашей долине не хуже меня.

Я успеваю лишь сесть поудобнее, когда он опускается рядом. Глаза непроизвольно цепляются за его кепи, которое даже я успел возненавидеть.

– Я брожу по вашему ранчо уже два часа в поисках тебя, – говорит Грегори.

Я смотрю вперед, на овец. Слишком стыдно смотреть на Грегори. Повезло ему, не «уже», а «целых» два часа он гулял по раю, по нашему ранчо. Вот только ради чего?

– Патриция так мило рассказывала, куда ты пошел, и так подробно объясняла… я не решился признаться, что ничего не запомнил. Меня спасло, что она показала рукой направление. – Он говорит будничным тоном, но я все еще изнываю от подозрений. – Как у вас тут красиво, что днем, что ночью… – продолжает он громким шепотом. Кажется, он сейчас искренен. – Франческо!

– Да, Грегори? – стараюсь говорит непринужденно.

– Ты какой-то странный, Франческо. – Пока я думаю над ответом, он добавляет то, отчего я сгораю от стыда: – Ты не смотришь на меня из-за моего цвета волос? Тебе противны рыжие люди?

Я даже и не понимаю, сказал ли он последнюю фразу или это отголосок его мыслей.

– Нет! Конечно, нет! – Тут я и правда чуть не падаю с пригорка. Обегаю взглядом овец, проверяя, все ли на месте. И поворачиваюсь к Грегори. Точно! Овцы! – Прости, отец сдерет с меня шкуру даже за одну потерянную овцу. Они послушные и обычно не уходят в лес, но я стараюсь лишний раз не спускать с них глаз.

Мне кажется, я гений! Ну кто мог придумать оправдание лучше? Бог?

– Ты спал. Я видел, – ровно замечает Грегори.

Я прищуриваюсь и пристально смотрю на него. Он отводит глаза. Понятно. Все. Меня поймали, юлить уже нет смысла. Я поджимаю губы и глубоко вздыхаю. Думаю, я достаточно взрослый, чтобы нести ответственность за свои слова и поступки.

– Два дня назад я повел себя не лучшим образом. Я не должен был равнять тебя и твоего брата. Черт, я, честно говоря, и брата твоего не знаю. Просто вышел неприятный инцидент, и я ополчился на всю вашу семью. – Я облизываю губы, ища слова. Грегори ждет, смотрит опять с этой своей детской наивностью. – Ты не кажешься мне плохим парнем. Осмелюсь предположить, что ты лучше своего брата. – Он меняется в лице, но я не понимаю этих эмоций. Я лихорадочно продолжаю: – И конечно же, я ничего не имею против рыжих!

– Правда?

– Да, – не знаю точно, о чем он, поэтому просто киваю и зачем-то бросаю: – Твои веснушки забавные!

Какое определение можно придумать веснушкам, чтобы подбодрить человека? Забавные? Франческо, ты идиот!

– Ох, ну… Их много, – смущенно бормочет он и смотрит на мое стадо. – Стоит нам задержаться в каком-нибудь городе на полгода, как люди сразу начинают кричать в спину: «Да это один из Ридов! А какой? Да хрен