При ранее действующем процессуальном законодательстве практикуемое завышение квалификации имело объяснение. Суд, усмотрев необоснованное занижение обвинения и не имея права изменить его на более тяжкое, возвращал дело прокурору для дополнительного расследования. Вот для подстраховки следствие обвинение и завышало.

Так, в селе Воскресенского района мужчина вместе с маленьким сыном разыскивал не вернувшуюся вовремя домой после отмечаемого доярками праздника жену, и застал её с любовником в выделенной семье, но еще только отделываемой квартире строящегося дома. Застал непосредственно в момент интимной близости. Возможно все ограничилось бы крупным семейным скандалом, но любовник, на свою беду, ударил его кулаком в лицо. Было от чего потерять самообладание. Теряя равновесие, мужчина оперся на подоконник с лежащим на нем ножом. Как именно он нанес удар, помнил смутно. Смерть любовника наступила от единственного удара ножом с повреждением сердца. Мужчина сам сообщил о происшедшем в милицию. Очевидно, что увиденное в квартире для него было полной неожиданностью. Ни один положительный отец, а именно так он единодушно характеризовался односельчанами, не возьмет с собой шестилетнего мальчишку для того, чтобы он стал свидетелем скандала с пьяной матерью, и, тем более, стал очевидцем убийства. Исходя из обстоятельств совершения преступления, арестовывать его не стали. Следователю стало известно высказанное судьей мнение о квалификации убийства, как умышленного, и он обоснованно опасался получить дело на доследование, если признать в его действия совершенными в состоянии аффекта. Согласившись с направлением в суд дела с явно завышенной квалификацией, в суде я отказался от такого обвинения, просил изменить квалификацию и назначить виновному наказание условно. Но суд с моей позицией не согласился и осудил его к большому сроку за умышленное убийство. Приговор по моему протесту был изменен, убийство признано совершенным в состоянии аффекта, наказание снижено и назначено условно.

Иногда судьи, не желая рассматривать требующие внимательного рассмотрения сложные дела, возвращали их на доследование по надуманным основаниям. А направленное после доследования в суд дело этим судьей уже не рассматривалось. В Балашове молодой судья вернул на доследование сразу два, мною расследованных дела. На мой вопрос: что конкретно там можно доследовать? – пожал плечами: не согласны, можете обжаловать. Гособвинитель подписал подготовленные мною протесты. Областной суд согласился с тем, что оснований для возвращения дел не было, и отменил оба постановления судьи.

Сейчас суд не вправе возвращать дела на доследование по таким основаниям по собственной инициативе, но… может вернуть прокурор. И все остается по-прежнему. Даже если квалификация абсолютно надуманная.

Нашумевшее в 2018 году на всю страну убийство тремя сестрами своего отца Хачатурян хорошо продемонстрировало профессионализм (а скорее его отсутствие) следствия. Сестер обвиняют в умышленном убийстве группой лиц по предварительному сговору. Прокуратура вернула дело на доследование в связи с необоснованной квалификацией, но… следователи остались при своем мнении. Логика безупречно прямолинейна: раз преступление сестрами совершено умышленно, то значит по предварительному сговору. Ну не могут быть охваченные единым умыслом действия трех человек спонтанными. Тем более, противоправное по отношению к ним поведение отца ими неоднократно обсуждалось. Разумеется, и внезапное сильное душевное волнение одновременно у трех человек не возникает. По той же логике не может быть и состояния необходимой обороны.

Возможно следствием собрано достаточно доказательств совершения убийства всеми сестрами. Но закон четко устанавливает совершение преступления «группой лиц», «группой лиц по предварительному сговору» или «организованной группой». Следовательно, каждый признак должен быть аргументирован. Предварительный сговор совершения убийства, кроме самого принятия решения именно о лишении жизни (не надо забывать, что действия исполнителя могут выходить за пределы предварительной договоренности – эксцесс исполнителя) обязательно предусматривает планирование с обсуждением следующих вопросов: где, когда, чем и как будем убивать; куда денем труп, как будем скрывать следы преступления и как будем объяснять исчезновение человека. У юристов это еще именуется – распределение ролей. Следуя простой логике, само обсуждение деталей убийства в данном случае заставило бы отказаться от него, даже если такая идея и пришла бы кому-то из сестер. Остаются показания самих подозреваемых, которые вроде бы подтверждают факт предварительного сговора. Но адвокаты сестер уже обращали внимание судей на поразительное совпадение этих показаний. Они как под копирку написаны. О механизме появления таких показаний говорить просто не хочется. Сестры убийства не скрывали и не делали таких попыток. После длительных споров о квалификации дело направлено в суд с квалификацией следствия. Убежден, что это квалификация неверна, но до сих пор судом дело не рассмотрено.

Стоит сказать, что само наступление смерти может не охватываться умыслом. Диспозиция ч.4 ст.111 УК РФ прямо говорит об умышленном причинении тяжкого вреда здоровью с причинением смерти по неосторожности. Поэтому наступление последствий недостаточно для установления прямого умысла на их причинение.

При обучении в Саратовском юридическом институте в письменной контрольной работе было очень лаконичное задание: «В ссоре Петров ударил Сидорова гаечным ключом и выбил ему левый глаз. Как следует квалифицировать его действия, если глаз у Сидорова незрячий (протез)?» Очевидно, что утрата глаза относится к тяжкому вреду здоровья. Утрата протеза, естественно, таких последствий не несет. Будут только требующие непродолжительного лечения повреждения прилегающих к протезу мягких тканей, то есть умышленное причинение легкого вреда здоровью. Задача явно относилась к теме «судебно-медицинские критерии тяжести вреда здоровью». Я квалифицировал действия Петрова как покушение на причинение тяжкого вреда здоровью и… получил незачет. Встретившись с преподавателем, я сказал ему, что не согласен с его оценкой и понимаю, какое решение требовалось по условию задачи. «Понимаете, и решили неправильно?» – преподаватель посмотрел насмешливо. «Но данных условий совершенно недостаточно для объективного решения, – решительно возразил я. Нет никаких данных для определения вины Петрова. Знал ли он о том, что глаз Сидорова незрячий? Какой размер гаечного ключа? Вряд ли 10 на 12, его для удара и использовать неудобно, а в ссоре используют предметы объемней и потяжелее. А при нанесении удара тяжелым металлическим предметом в жизненно важный орган – голову, нападающий понимает, что может быть причинен тяжкий вред здоровью. И ведь Сидоров не будет стоять неподвижно, а рядом с глазом расположен висок. Протез глаза останется целым, но какие будут последствия от удара гаечным ключом в висок? И если Петров знал о протезе, неужели у него был умысел на то, чтобы только выбить его? Какие взаимоотношения сложились между Петровым и Сидоровым, как они характеризуются, что говорил Петров при нанесении удара и после него, как его наносил? Без этого нет оснований говорить о прямом умысле на убийство. Поэтому мое решение единственно верное. Выслушав мою эмоциональную тираду, преподаватель размашисто написал на контрольной: «зачтено».

Нелишне напомнить: если ст.111 УК РФ (108 УК РСФСР) предусматривает двойную форму вины (умысел и неосторожность), а убийство совершается и с прямым, и с косвенным умыслом, то покушение на убийство – только с прямым умыслом.

В соответствии с уголовным законом преступление, совершенное по неосторожности, признается если лицо предвидело наступление общественно-опасных последствий от своих действий (бездействий), но без достаточных к тому оснований рассчитывало на их предотвращение (легкомыслие). Или лицо не предвидело наступления таких последствий от своих действий (бездействия), хотя при необходимой внимательности и осмотрительности должно было и могло их предвидеть (небрежность). Мотивировка умысла на причинение смерти или тяжкого вреда здоровью одним только нанесением удара в жизненно важный орган не может быть убедительной. В драках очень часто кулаком бьют именно в лицо, однако тяжкие последствия наступают редко. А в боксе? Только и делают, что со всей силы стремятся ударить исключительно в «жизненно важный орган» – в лицо. А боксерская перчатка совсем не смягчает удар, а за счет своей массы его только усиливает. И каждый нокаут – это сильнейшее сотрясение головного мозга, влекущее кратковременную потерю сознания. И тяжелейшие последствия, включая наступление смерти, тоже бывают. И в этих случаях не только об умысле на их причинение, даже косвенном, но и о неосторожности, речи не идет.

А в бытовых конфликтах и ссорах падения от ударов происходят не в условиях ринга. Тяжелые, порой смертельные