море, на Кронштадт и противоположный выборгский берег Финского залива. Если пройти ещё немного вправо, то перед гостем Петергофа появится Марлинский каскад водопада, состоящий из двадцати уступов, выполненных из белого мрамора. У самого подножия водопада – два больших бассейна, а в них Менажерные фонтаны. От них вода падала вниз, принимая форму колокола.

Восхищал и Львиный каскад, устроенный в виде открытого четырёхугольного греческого храма. Четырнадцать колонн из серого гранита составляли три его стороны, соединённые вверху одним общим антаблементом[52]. Между колоннами – мраморные вазы, и в каждой – фонтан. Падающая вода стекала во внутренний бассейн, где прямо посередине высилась бронзовая фигура Данаиды[53] с кувшином, из которого бежала струя, разбиваясь о гранитные камни. По бокам Марлинский каскад стерегли два льва, выбрасывающие из пасти воду в боковые бассейны.

На берегу моря, напротив Львиного каскада, стоял Эрмитаж – каменный двухэтажный дворец в стиле позднего голландского барокко, обнесённый рвом. Нижний этаж занимали передняя, кухня и помещение для прислуги, а верхний – обеденная зала, украшенная картинами мастеров фламандской школы, с подъёмным дубовым овальным столом на четырнадцать кувертов. С помощью специального механизма стол, а также тарелки в его углублениях опускались на первый этаж и опять поднимались наверх. От каждого прибора проходил вниз особый шнурок со звонком, последний давал знать прислуге при опускании вниз средней части стола о перемене блюд. Отдельными звонками от каждого прибора меняли тарелки и получали те кушанья, которые указывались в записках.

В восточной части Нижнего сада стоял самый первый дворец Петра I в Петергофе – Монплезир (Mon plaisir), что в переводе с французского означает «моё удовольствие». Такое название дал дворцу сам Петр I, и оно точно отражает его назначение – быть местом отдыха и увеселений. В Монплезире среднюю часть здания составляет один большой зал с четырёхсторонним куполом. Вправо из залы можно пройти в бывшую спальню Петра I. Напротив – приёмная государя. Длинные галереи по бокам здания служили сообщением с флигелями, в которых помещалась свита и прислуга. В правом флигеле Монплезира в прежние времена была баня с фонтанами для обливания.

Большой Петергофский дворец начали строить в 1715 году при Петре I, и в описываемое время он составлял среднюю часть архитектурного ансамбля, обращённого фасадом к морю. В июле 1746 года императрица Елизавета Петровна поручила архитектору графу Растрелли пристроить к главному зданию каменные боковые флигеля. В правом была устроена дворцовая церковь, а в левом трёхэтажном – «корпус под гербом» с крышей в виде четырёхстороннего купола из белого железа с золотыми украшениями.

Главные комнаты большого дворца расположены на втором этаже средней части, выходящей на террасу. Массивная дубовая лестница ведёт от колоннады среднего подъезда в парадные комнаты, и в одной из них – кабинет Петра I. При входе во дворец по парадной лестнице первая комната – портретный зал, из которого представляется величественный вид колоссальной фигуры бронзового Самсона, раздирающего пасть льву, с окружающими его фонтанами. Струя диаметром три дюйма[54] бьёт из пасти льва на высоту семьдесят футов[55].

Перед дворцом большой грот, а над ним – терраса. По сторонам грота устроены два каскада в виде гигантских лестниц с позолоченными статуями и вазами. Всего насчитывается шестнадцать статуй и в каждом каскаде четырнадцать ступеней. Отвесные стороны уступов украшены рельефными картинами. В большом гроте, в нишах, расставлено несколько замечательных бронзовых фигур, а на площадке устроен фонтан из семнадцати трубок, поставленных в наклонном положении так, что позволяет придать падающей воде вид огромной плетёной корзины. Вода каскадов изливается в два полукруглые бассейна, а уже из них протекает в Самсоновский ковш через две аллегорические фигуры Невы и Волхова.

С противоположных сторон Самсоновского ковша стоят две бронзовые, вызолоченные фигуры гладиаторов. В левой руке они держат палицу, а около правой обвилась змея, выбрасывающая воду. Ещё ниже по углам ковша виднеются из-под каменьев лягушки, исторгающие струи с такой силой, что они перекрещиваются над полукругом ковша. Слева и справа помещены две Наяды, сидящие на рыбах. Вода всех фонтанов из Самсоновского ковша уходит в море каналом шириной десять саженей[56]. На площадке над гротом помещена колоссальная группа тритонов, а позади, в отвесной стене, виднеются массивные маскароны.

Верхний сад устроен в виде правильного параллелограмма во всю ширину дворца. Перед средней частью дворца – гауптвахта, затем газоны с цветниками, а за ними – круглый бассейн с фонтаном из четырёх дельфинов[57].

К сожалению, сидя в коляске, Ардашев был лишён возможности лицезреть красоту дворцов, фонтанов и садов Петергофа, о которой узнал читатель.

Проехав Петербургскую улицу, извозчик доставил Клима и Ксению до того места, где раскинул шатры паноптикум-музеум. Надпись «Паноптикум М. А. Шульце-Беньковской» большими красными буквами высилась в виде арки. Тут же, как и два года назад в Ставрополе, роль кассы играла деревянная будка, но вместо тогдашнего городового на входе курил уже знакомый, кучерявый, похожий на Александра Дюма распорядитель развлекательных комнат. Увидев Ардашева с большим саком, он вздрогнул от неожиданности и, нервно сглотнув слюну, проронил:

– Вы?

– Добрый день, Елпидифор Матвеевич! – Студент протянул руку.

– Не знаю, не знаю, добрый ли? Ваше появление, Клим Пантелеевич, прошлый раз стоило головы – в прямом и переносном смысле.

– Бросьте! Злодея я отыскал. И все вопросы к вам отпали. – Он повернулся к барышне и сказал: – Позвольте представить – Ксения Ивановна Папасова.

– Папасова? – удивился распорядитель. – Из Ставрополя, что ль?

– Нет, из Казани, – пояснила девушка. – В Ставрополе жительствует наши родственники.

– Очень рад. Разрешите и мне в свою очередь рекомендоваться – Собакин Елпидифор Матвеевич, отставной, так сказать, поручик, – склонив голову, вымолвил распорядитель и лукаво поинтересовался: – Желаете полюбопытствовать на диковинки? Если хотите, могу провести в комнатку, так сказать, в виде исключения, куда вход разрешён только замужним дамам.

– Елпидифор Матвеевич, мы не собираемся изучать анатомию, – поморщился Ардашев. – У нас дело поважнее.

– Надеюсь, Клим Пантелеевич, ваше присутствие не будет опять связано с отрезанной головой и гильотиной?[58]

– Отчасти.

– Что значит «отчасти»? – напрягся собеседник.

– Одному господину по почте прислали собственную голову, вылепленную из воска. Согласитесь, это не очень приятно. Он попросил меня отыскать «шутника». Вот я прибыл сюда, чтобы поговорить с мастером по ремонту восковых фигур. Возможно, он узнает манеру работы скульптора и укажет нам на него.

Косясь на сумку, начальник паноптикума осведомился:

– Я так понимаю, голова у вас собой?

– Да.

– Хорошо. Пойдёмте.

Ардашев и Ксения оказались рядом с небольшим вагончиком на высоких железных колёсах. Забравшись по откидным деревянным ступенькам, распорядитель