Шрифт:
Закладка:
Между тем из-за недобросовестных действий г-на Папасова И. Х мешки с городскою мукою переданы прокурорской властью на ответственное хранение биржевой артели. Самое незначительное количество муки может быть отпущено только с особого разрешения судебного следователя. Вокруг пакгаузов дежурит особый наряд городовых. Ведётся следствие. Пора бы уже горожанам разобраться, кем же на самом деле является г-н Папасов: благодетелем, построившим больницу и школу для своих рабочих, или заурядным мошенником, прикрывающимся благотворительностью? Льщу себя надеждой, что ответ не заставит себя долго ждать. Правдоруб».
– Господи, какой позор! – закрыв руками лицо, простонала Елена Константиновна. – Вся Россия это прочтёт. Что теперь с нами будет?
– Папочка, ты только сильно не переживай. У тебя же больное сердце, – умоляющим голосом выговорила Ксения.
– Да как же это? – робко изрёк управляющий и с опаской взглянул на Папасова.
Лицо фабриканта налилось кровью, глаза свирепо заблестели.
– А вот это я у вас хочу спросить, достопочтенный Андрей Владимирович, – белея от ярости, вскричал тот. – Как так получилось? А? Вы же занимались покупкой муки. Вот вас же, голубчик, – он погрозил пальцем, – и посадят!
– Помилуйте, Иван Христофорович, – поднявшись, опешил Плещеев. Он вдруг закашлялся в платок, извинился и продолжил: – Вы же сами велели купить муку не дороже семидесяти копеек за пуд, потому что дотация от государства нам будет за пуд от 1 рубля 7 копеек до 1 рубля 28 копеек. И тогда, по вашим словам, чистый профит составит от 37 копеек с пуда до 58. Я и заключил сделку с купцом Синебрюховым от вашего имени о покупке 80 тысяч пудов по 70 копеек за пуд. В итоге вы получили почти 40 тысяч рублей чистой прибыли. За что я был вознаграждён двумястами рублями. Чувствительно вам благодарен.
– Допустим, – замялся хозяин дачи, – но это же коммерция! Мы должны стремиться к прибыли. Но неужели нельзя было купить приличную муку за те же самые деньги? Вероятно, вы плохо искали.
– Второсортная мука без всяких вредных примесей стоила 1 рубль за пуд. И я вам об этом докладывал. И даже предлагал её купить. Но вы поставили черту – 70 копеек. Что ж, большой доход – это всегда риск, – вновь закашлялся в платок Плещеев.
– А почему вы не сделали лабораторный анализ муки? Или я запретил? А?
– В этом, несомненно, и есть моя оплошность. Я её полностью признаю. И могу прямо сейчас вернуться в Казань и встретиться с Синебрюховым, чтобы выработать общую позицию. Наверняка его будут допрашивать, когда узнают, что именно он выступал второй стороной по сделке. Правда, есть ещё и другой выход…
– И какой же?
– Вы можете уволить меня и обвинить во всех грехах. Ваши адвокаты легко это докажут.
– Этого не будет, – стальным голосом выговорила Елена Константиновна.
– Бросьте, голубчик, бросьте, – махнул рукой Папасов. – И не городите чепухи… Надо поразмышлять, как выпутаться из этой дрянной ситуации. …Так, перво-наперво, Андрей Владимирович, сходите на почту и отбейте телеграмму присяжному поверенному Григориади. Текст такой: «Займитесь делом по статье в «Казанском вестнике» за… – он глянул в газету, – 24 июня сего года. Аванс 200 руб. вам выслан. Жду подробности заказным письмом на адрес Ораниенбаум Еленинская 2». – Фабрикант вынул портмоне, и, отсчитав несколько купюр и медных монет, сказал: – Тут двести два рубля сорок копеек. За перевод двухсот рублей заплатите сорок копеек и за телеграмму слов на тридцать выйдет не больше полутора целковых. Можете убрать предлоги и знаки препинания, тогда уж точно хватит. Велите Матвею заложить экипаж. Поезжайте прямо сейчас. Время дорого.
– Слушаюсь, – по-военному отрапортовал отставной полковник и удалился.
– Ну-с, – потирая руки, выговорил фабрикант, – а какая у нас сегодня окрошечка? Сборная? Рыбная? Мясная?
– Что же ты, милый, не дал Андрею Владимировичу пообедать? Пусть бы поел человек, а потом и ехал, – недовольным голосом выговорила Елена Константиновна.
– Ах да, прости, совсем об этом не подумал. Но ничего. Вот он воротится, Дарья его и покормит… на кухне. Пусть знает своё место. Больно заносчив. Да и болтает много лишнего. – Он посмотрел на Клима и спросил: – А что, Клим Пантелеевич, водочки выпьем? Холодненькой, а? Да обсудим, как дальше нам бороться со злодеем, не возражаете?
Ардашев пожал плечами:
– Я на отдыхе, Иван Христофорович, так что могу.
– Вот и отлично. – Папасов, повернувшись к горничной, велел: – А принеси-ка, Дарьюшка, нам солёных рыжиков из погреба, мочёной антоновки, зернистой икры, холодный язык и ветчины. А главное – не забудь графинчик водки, той, что на лимонных корках настоялась. Нравится мне, как ты её делаешь… Да и вина сухого белого для супружницы моей, чтобы не скучала. – Он глянул на жену и уточнил: – Рислинг, сотерн, белое шабли?
– Нам с Ксенией подойдёт шато-икем. Насколько я знаю, в погребе ещё осталось две бутылки.
– Мне что-то совсем не хочется алкоголь, – проговорила барышня. – Пусть Дарья мне сделает лимонад.
– Прекрасно. Начнём с окрошки, а потом и водочки не грех выпить.
После первой перемены блюд Папасов налил жене вина, а себе и Ардашеву водки. Выпив и закусив, он спросил:
– Как думаете, Клим Пантелеевич, имеет ли отношение злоумышленник к этой пасквильной статейке?
– Для этого, Иван Христофорович, мне придётся задать вам несколько вопросов.
– Извольте.
– Как к вам попала «Петербургская газета»? Вы её выписываете?
– Нет, я ничего не выписываю. Горничная живёт рядом с вокзалом. Каждое утро она покупает газеты в киоске и приносит мне.
– Стало быть, у вас за время нахождения на даче скопилась стопка газет?
– Вероятно.
– Если позволите, я хотел
