– Я нигде не могла тебя найти! – все же выкрикнула она. – Весь день искала. Зачем тебе телефон, если ты никогда не берешь трубку?

– Я же говорил: будет что рассказать – позвоню.

– Ты чуть не выложил ему все!

– Что – все?

– Чем я занималась.

– Ему все равно.

Мы стояли и молчали. Она нащупала рукой трещинку в деревянных лестничных перилах и неосознанно водила по ней туда-сюда пальцем, пока у нее из-под ногтя не показалась капелька крови, за ней еще одна, и еще. Она этого не замечала, хотя кровь уже растекалась по ладони.

– Где ты был? – спросила она.

– Работал.

– По делу моей сестры?

– Нет.

– Ты больше над ним не работаешь?

– Работаю в свободное время.

– Это из-за того, что я тебе рассказала?

– При чем здесь это?

– Ты на меня злишься.

– Я на всех злюсь. Просто в данный момент подвернулась именно ты.

На мой взгляд, шутка получилась удачной, но публика в лице Элы осталась к ней равнодушна.

– Ты сказал, у тебя есть одиннадцать имен.

– Я сократил список до трех.

– Всего за один день?

– В восемь я еду в Метулу, проверю одно из них.

Она закрыла глаза. Лицо бледное, с правильными чертами и очень красивое.

– Я еду с тобой, – наконец сказала она.

– Нет, не едешь.

– Почему?

– Потому что это работа, а не игрушки. Я не беру с собой на работу клиентов.

– У тебя слишком много правил.

– Это не твое дело.

Она сделала шаг вперед, и я поспешно уступил ей дорогу. Гордо выпрямив спину, она прошествовала мимо меня и, не оглядываясь, прошла к выходу.

19

Следующие пятьдесят минут я занимался трудотерапией. В одних трусах сидел на кухне, жевал диетические хлебцы и лепил на кассеты новые наклейки: «Отпуск в Греции 91», «Дело о разводе 98» и так далее. Покончив с этим, я освободил одну полку над телевизором и поставил кассеты на самое видное место. Затем напихал в желтый пакет других кассет, которые валялись у меня по всему дому, залез на стул, разобрал натяжной потолок над кондиционером и сунул пакет туда. Время близилось к вечеру, и я быстренько принял душ, надел чистую рубашку и ровно в восемь вышел из дома. И нисколько не удивился, обнаружив ее возле подъезда.

– Тебе со мной нельзя, – сказал я, но без прежней убедительности в голосе.

– Именно поэтому ты сказал, что поедешь в восемь?

Вместо ответа я направился к своей машине.

Она зашла с другой стороны и бросила холщовую сумку на заднее сиденье, где уже лежали: цифровая фотокамера, старая телескопическая тренога, две папки с документами, две пустые бутылки из-под минеральной воды, пара оберток от энергетических батончиков и упаковка заплесневевших хлебцев – стандартный набор частного детектива, которому надо избавиться от семи килограммов веса. Я молча ждал, пока она сядет в машину. Она изящно скрестила ноги, откинулась назад, покосилась на меня и только потом позволила себе улыбнуться. Семья Ширман выезжает на прогулку. Мама с папой на переднем сиденье. Смотрите, дети: вон коровка.

В полном молчании мы выехали из Тель-Авива, прокладывая себе путь в негустом потоке машин. «Вольво» выдал свой обычный набор ахов и охов, но, кажется, на этот раз решил вести себя хорошо. Я без проблем выбрался на трассу номер 6 и поддал газу. Чем дальше от города, тем быстрее менялся вечер: темнота, изредка оживляемая неоновыми огнями, окутывала нас, и в ней рядом со мной чуть белело женское лицо.

– Мы поздно приедем, – негромко сказала она.

Я объяснил, что вся суть как раз в том, чтобы нагрянуть неожиданно.

Снова она заговорила, когда мы выбрались на ведущее в Афулу шоссе, известное как «линейка».

– Я уже второй день об этом думаю, – тихо, будто разговаривая сама с собой, сказала она.

Я не стал спрашивать, о чем. Держа обе руки на руле, я следил за дорогой.

– Не знаю, что со мной, – продолжила она. – В памяти все смешалось: отели, клиенты… То мгновение, когда стоишь перед чужой дверью и собираешься нажать кнопку звонка. Делаешь глубокий вдох, приглаживаешь волосы – как будто смотришься в зеркало. Того, что происходит потом, просто не существует. Люди, которые пережили клиническую смерть и вернулись, описывают, как они взмыли над собственным телом. Они видели себя на больничной койке, видели мечущихся врачей, но не слышали ни единого звука. Вот и со мной то же самое. В моей жизни – целых шесть месяцев немого кино. Я уверена, что другие говорили со мной, а я им отвечала, но не могу вспомнить ни слова.

– Как это началось? – спросил я, чтобы напомнить о своем присутствии.

На этот раз она не рассердилась:

– У меня была подруга, мы вместе учились в университете. Она так оплачивала учебу. Как-то раз мы выкурили по косячку, и она мне все рассказала. Сказала, что занимается этим три-четыре раза в неделю, через какое-то агентство, а один клиент даже свозил ее в Прагу на уик-энд. Она вообще была смешная. Рассказывала, как она лежит и думает о чем-нибудь своем, пока эти на ней скачут. Передразнивала звуки, которые они издают. А я все расспрашивала ее, и в конце концов мне стало казаться, что это абсолютно нормально. Понимаешь?

Я молчал. Да она и не ждала ответа:

– В первый раз мы сделали это вместе. Было два часа ночи, мы обе были малость под кайфом, и тут ей позвонили. И вдруг она говорит: «Хочешь поехать со мной?» Она не то чтобы пыталась втянуть меня во все это, нет, скорее со мной заигрывала. Я не лесбиянка, но с девочками такое иногда случается. У тебя есть подруга, вы давно знакомы, и тебе интересно рассмотреть ее тело или узнать, как она стонет: так же, как ты, или по-другому. Я поехала с ней. Там был мужчина. Это меня удивило. Он выглядел, как обычный мужчина. Не знаю, чего я ожидала. Может, увидеть семнадцатилетнего пацана или похотливого старца? А он оказался обычным мужчиной лет сорока пяти, который немного смущался и очень старался быть с нами милым. Она посмотрела на меня – типа это такая шутка, понятная только нам… Когда она разделась, я сделала то же самое.

У меня защипало в глазах. Странное ощущение – как будто веки жгло изнутри, хотя там не могло быть никакого источника жара. Мы подъехали к Рош-Пине, свернули на окружную, миновали полицейский участок и два ресторанчика, куда во времена резервистской службы в Ливане мы, помнится, заскакивали с ребятами поесть шакшуки. Она откинулась на подголовник и