желания сказать мне похожее. — Дело во мне.

Но тот пожал плечами.

— Катя, ты имеешь право чувствовать то, что пожелаешь. Зачем этого стесняться? Я вот никогда себя не смущаюсь.

— Ага, — кивнула я, развеселившись. — Это точно.

— Помнишь хотя бы клуб возле общаги? Где мы с Антохой там постоянно чудили?

— О да. Особенно ты. И после универа я вас тоже оттуда забирала.

— Отличные были времена… Так вот — что бы я там ни творил, я каждый раз приходил туда снова. Даже после того, как хорошенько сцепился с местным блатным… Да. Мне было пофиг, что обо мне подумают… как и везде. Потому что оно того не стоит.

Улыбнувшись, я подумала про себя, что до Тима в этом плане мне далеко, но по сути он в чём-то прав.

— Ты такая, какая есть. Между прочим, очень крутая. И я не стану убеждать тебя, что мооожет быть там, со врееменем ты смиришься с той ситуацией. Возможно, оно и действительно окажется так. Ну, а если нет — я всегда готов отмазать тебя от семейных посиделок и позвать бухать.

Я рассмеялась.

— То есть, как получится. Но я буду стараться. А если что, загримируюсь под тебя — напялю парик и пойду к твоему папе.

— Скорей уж Марго попросить. Ты даже в парике будешь слишком на меня не похож, — поддержала я шутку Тима. Шагнув к нему, я обняла его.

— Ладно тебе, Катя, — пробормотал тот, обнимая меня в ответ. — Я просто сказал, как думаю.

— И это как раз то, что сейчас нужно, — ответила я, не убирая подбородка с его плеча.

Когда мы вернулись в сарай, папа уже вылез из погреба. Поодаль я заметила стоявшие в ряд банки; сам отец же возился с какой-то коробкой.

— О, как вовремя вы вернулись, — он поднял на нас счастливый, с оттенком маниакальности взгляд. — Доча, сейчас ты вообще офигеешь, что я для тебя нашёл.

— Надеюсь, не мои детские сочинения, — вполголоса прошептала я Тиму. Тот сделал панически-стыдливое лицо.

— Я разбирал тут коробки с вашими кассетами — помните, на видике у нас смотрели? И увидел кое-что в одной.

— Ну, всё! — он отошёл в сторону. — Катька, заглядывай.

Заинтересовавшись, я подошла к картонному ящику, посмотрела внутрь и ахнула.

— Неужели… Они нашлись!

Внутри был целый комплект книг о Гарри Поттере в том самом, «правильном» переводе от издательства «Росмэн», утерянный, как я думала, безвозвратно около десяти лет назад.

Я взяла верхний том с оранжевой обложкой. Дары Смерти… Помню, как ждала её выхода — а потом читала, не отрываясь. В верхнем левом углу в месте соединения переплёта с обложкой разрыв — это я однажды едва её не выронила.

Сердце затопила волна радости. Передав книгу Тиму, я крепко обняла отца и чмокнула его в щёку.

— Папа, спасибо, спасибо, что ты их нашёл! — и, не удержавшись, запрыгала на месте.

— Охренеть, — медленно произнёс Тим.

Повернувшись к нему, я заметила, что он с ошалелым видом держит в руке белый прямоугольник. Когда он развернул его к нам, я поняла, что это фотография. Причём, судя по изображению на ней, та самая, которую он искал.

— Вот это да! Она была в книге! Чёрт побери, я же говорил, что с нашей неразберихой фотка может быть в этом сарае!

Друг счастливо, победно захохотал. А в следующий миг мы с ним, как придурки, начали прыгать вместе.

Наш отъезд был запланирован на семь часов вечера. Собрав заранее сумки и погрузив их в багажники, а также на заднее сиденье, мы напоследок сели пить чай. К нам присоединились и Тихон с семьёй, пришедшие нас провожать, и Ярик, увидевший вазы с вареньем, тут же, деловито вооружившись ложкой, стал пробовать каждое на вкус.

Я вышла из-за стола первой. Допив чай вприкуску с привезённым Антоном пончиком и немного послушав, как папа, Тим и Марго разговаривают о параметрах мотоциклов и среднестатистических легковых автомобилей (суть беседы заключалась в их сравнении), я вышла во двор с маленьким пакетиком в руках. Небольшой путь мой лежал за дом, где росли кусты смородины, ромашка и мята, которые я хотела набрать для приготовления чая.

Когда я начала аккуратно срывать молодые листики, я услышала звук открывающейся двери и чьи-то шаги, после чего раздался торопливый голос Тима:

— Я не могу сейчас долго говорить. Предупреждал ведь — на этих выходных я в деревне с родными. Пока стою один. У меня сейчас тридцать секунд, даже меньше.

Я насторожилась. Судя по тому, насколько громче стал звучать голос Тима, он подошёл к краю дома. Если друг сейчас заглянет за угол — увидит меня.

— Пришлю. Нет, меня не заподозрили. Точно. Понятно. Понял. Ничего не терял.

Послышался его нетерпеливый стон — мой друг явно не горел желанием продолжать сейчас этот странный диалог.

— Как будет — сообщу. Спасибо. Хорошего вечера.

Наступила небольшая пауза, после чего Тим недовольно проговорил:

— Как будто в трусы я это должен себе запихать.

Я затаила дыхание. Только услышав звук удаляющихся шагов и снова хлопок входной двери, я позволила себе перевести дыхание. Этот разговор был малосодержательный, но тем не менее Тим не хотел, чтобы его слышали.

Что всё это могло означать?

Глава 11

«Ты понимаешь, что это неправильно — но остановиться уже не можешь».

Эти слова снова и снова всплывают в моей голове, приходя порою в самые неожиданные часы: в моменты осмотров, во время его приходов и перед сном, когда сознание моё от царства Морфея отделяет лишь тонкая, прозрачная грань. Иногда у меня возникают фаталистические мысли, что это высказывание было своего рода предсказанием, хотя оно в действительности таким и не являлось. Порою я пыталась применить его к себе. Но чаще всего — к Химику. Понимает ли он, насколько жесток? Или считает свои дела вполне обыденными — всего лишь одним из аспектов работы?

Я вспомнила его сосредоточенные глаза и то, как они блестели каждый раз, когда он склонялся надо мной. Горящий в их глубине безумный серебристый огонь, который вовсе не излучал тепла, скорее походил на холодный платиновый свет фонаря и обжигал, словно сухой лёд. Смертельно опасное вещество, спокойно содержащееся в живом существе и не причиняющее ему никакого вреда. Наоборот, оно чувствовало себя в нём, как рыба в океане. Одна природа, взаимодополнение другой. Симбиоты. Холодные, безжалостные изображения тепла.

Нет, пожалуй, нет. То, что он совершает, для него не равно выполнению обычной работы. И даже любимой. Всё это чуточку больше. Нет,