научных до некоторых светских) и того меньше. Внешне МиФи (этим произведённым от сокращения имени и фамилии прозвищем его часто называли как сотрудники НИИ, так и журналисты) и сам был глянцевым до приторности. Все его костюмы, сшитые на заказ у известных модельеров, умелым кроем выгодно подчеркивали мускулы — спортивную форму молодой доктор наук и наследник денежной империи явно старался поддерживать. Лицо Михаила было красивым, породистым, словно выточенным из камня талантливым скульптором — ни единой неправильной черты. Даже волосы, однозначно подстриженные в самой лучшей парикмахерской, были не просто тёмно-русыми, а с медово-карамельным оттенком, словно на них когда-то просыпалась золотая пыль. Если добавить к этому портрету завораживающий блеск голубых глаз, а также такие данные, как превосходно поставленный тенор с приятными, успокаивающими интонациями, эрудицию и прекрасные манеры воспитания, создастся полное впечатление, что ты имеешь дело не с обычным мужчиной, а каким-то неземным созданием. О том, что это не совсем так, напоминала лишь одна деталь внешности, которая немного выбивалась из общего ряда: между его идеально ровными белыми зубами были большие промежутки. Поэтому, когда МиФи улыбался или смеялся, он жутко напоминал крокодила, и мне от этого становилось как-то не по себе — так же, как и от его вежливой бесстрастности. Но сам он, видимо, считал это своеобразной фишкой — иначе давно бы избавился от данной проблемы, пролечившись у ортодонта.

Но одного отрицать было точно нельзя: Филин-младший был очень умён. Получивший высшее образование как в России, так и в Европе, он в свои годы достиг уже небывалых высот, самой значимой из которых стала Нобелевская премия, присужденная ему в прошлом году за открытие в области нейрофармакологии. Многие пророчат ему славу таких великих учёных, как Ньютон, Эйнштейн, Менделеев и Ломоносов, и, к слову, абсолютно не зря. Несмотря на это, те же самые люди высказывали сомнения относительно назначения молодого Филина на пост руководителя трёх крупных организаций после того, как одним декабрьским вечером страшная автомобильная катастрофа унесла жизни Павла Матвеевича и его дочери Виктории, старшей сестры Михаила (которую соответственно называли ВиФи). Но опасения были напрасными. Да и сам Филин, как впоследствии оказалось, мало участвовал в руководящих вопросах, предоставив это оставленному в должности папиному заместителю Даниле Ивановичу Звягину. Время своё он предпочитал проводить за исследованиями, написанием статей и выступлениями на различных мировых конференциях, параллельно руководя отделом неврологии.

— Здравствуйте, мои уважаемые коллеги, а также не менее уважаемые гости нашего научно-исследовательского института! — приятно улыбаясь сомкнутыми губами, проговорил Михаил в микрофон. — К сожалению, я не смог присутствовать на сегодняшнем открытии конференции и поэтому выражаю огромную благодарность моему заместителю в отделе неврологии, Дашкову Максиму Юрьевичу, заведующему лабораторией изучения нейродегенеративных процессов, который любезно согласился произнести вступительную речь. Но вот я здесь, и рад поздороваться с вами лично.

Все снова зааплодировали. Он глубоко вздохнул и посерьёзнел.

— Когда-то известный американский учёный-невролог и нейрофизиолог Оливер Сакс сказал: «Неврология должна совершить огромный прыжок — от механистической модели к личностной, обращённой на себя модели мозга и разума», — благоговейно произнёс директор. — Он говорил, что если такое случится, это будет самая значительная революция нашего времени. А также отмечал: признаки того, что это может произойти, уже есть.

Сделав эффектную театральную паузу, Филин продолжил:

— От себя и своих коллег я хочу сделать заверение: мы активно стремимся к этому моменту. Все вместе: в активном сотрудничестве с другими крупными научными институтами и кафедрами ведущих мировых вузов. Мы — мировое научное сообщество, объединившееся ради достижения великих целей. Благодаря нашему упорному труду и вызывающей уважение самоотдаче во имя новых животрепещущих открытий мы шаг за шагом подводим мир к наступлению новой эры в неврологии!

Речь Михаила была внятной, чувственной. Настолько красивой и правильно поставленной, что не проникнуться ею было невозможно. Его слова были пронизаны искренностью и чистой, как кристалл, верой. Сейчас он походил на могущественного, преисполненного силы полководца, уверенного в победе и правильности предстоящего сражения. Готового вести за собой толпы многотысячной толпы, подобно Данко, освящая дорогу пламенным сердцем, пылающим огнём пылкой любви к своему делу. Я буквально представляла, как сердце каждого в этом зале бьется сейчас в такт его словам и также стремится вырваться из груди, чтоб дотянуться до горящего собрата, присоединить свое тепло.

— Уже завтра я вновь улетаю обмениваться опытом с нашими австралийскими коллегами из Мельбурна. А пока что я счастлив первым сообщить вам о завершении большого исследования, посвящённого изучению возможностей регенерации нервных волокон, и его результат, который — я не преувеличиваю — уже сейчас способен осуществить большой сдвиг вперёд в таких отраслях медицины, как неврология и нейрохирургия.

Филин обратил внимание на экран с названием презентации.

— Пять лет назад я лично спланировал, а затем возглавил этот проект. Под моим началом также работала группа людей из моего отдела, — он перечислил несколько имен и фамилий. — Пять лет нашей тщательной, кропотливой работы, и вот мы наконец-то пожинаем плоды, — лицо Филина светилось от гордости. — Ладно, хорошо. Чтоб вы не сгорали от нетерпения, я забегу вперёд и кратко расскажу суть: нам удалось значительно модифицировать фактор роста, трофики и защиты миелинового волокна BDNF, который локализуется наолигодендроцитах. Для облегчения работы с ним нам удалось искусственно его уменьшить, а затем благодаря ряду испытаний — увеличить его продолжительность жизни. А кроме того, усилить его влияние на белок trkB, который стимулирует рост миелина, нашего известного изолирующего вещества нервной ткани. И на основе всего этого в скором времени мы планируем выпустить новый лекарственный препарат, который поможет миллионам и миллиардам пациентов во всём мире.

Все зааплодировали.

— Но есть ещё кое-что. То, в чем хочу признаться вам здесь и сейчас, — лицо докладчика сделалось грустным. — О необходимости этого исследовании я задумался пять лет назад — именно когда в моей жизни произошли… трагические события.

В зале наступила тишина.

— Я полагаю, все слышали об автомобильной аварии, в которой погибли мой отец, Павел Филин, и моя сестра Вика.

На лице его отразилась глубокая печаль, коей был наполнен и голос, а глаза заблестели.

— Говорят, он сам был тогда за рулем, — прошептала, наклонившись ко мне, какая-то полная женщина с короткой рыжей стрижкой, сидевшая справа, — очевидно, изнывала от желания прокомментировать сказанное выступающим. — И что до сих пор считает себя виноватым. Конечно, это было не так — но Ми такой добрый и сопереживательный! Я думаю, он уверен, что всё равно должен был всех как-то спасти.

Понятно. Значит, моя соседка — из наших сотрудников.

— Сам я, как это говорится, легко отделался: пара