Когда неделями позже меня стал мучить привкус угля и горелого пластика, я боялась, что со временем он превратится в запах обгорелого тела. К счастью, этого не случилось, но преследующие меня кошмарные флэшбэки каждый раз вызывали рвоту. Это (как, впрочем, и последствия операции с наркозом, а также вдыхание воздушной взвеси снотворного) было настолько логичным объяснением, что ничего другого я бы не заподозрила ещё долго.

Извращённые вкусовые обманы восприятия начали отступать — так же постепенно, как и пришли. Пока они не исчезли полностью, а только ослабли — но мне и от этого стало легче. Являлось ли такое в моей ситуации нормой? Или роль всё-таки сыграли побочные эффекты лекарств? Увы, узнать мне не у кого. Поэтому, при наступившем небольшом улучшении состояния мои опасения потерять сознания стали меньше.

Однако сегодня утром это произошло. Я упала, даже не дойдя до умывальника. Чудом было то, что каким-то образом мне повезло не расшибить голову ни о раковину, ни о кафельный пол — благодаря рефлексу самосохранения я успела вытянуть вперёд правую руку.

Когда я очнулась на полу, меня первым делом охватил дикий страх, а также сильная боль в правом локте и правом колене. Пошатываясь и не обращая внимания на звон в ушах, я кое-как села и первым делом начала искать признаки внутреннего кровотечения. Чувствуя, как от страха и боли, не имеющей никакого отношения к физической, сжимается сердце и перехватывает горло, я просидела так ещё с полминуты. Затем осторожно поднялась, дошла до кровати, улеглась на неё и, не выдержав, зарыдала от бессилия. Мельком я заметила, что ещё и содрала костяшки пальцев, но это беспокоило меня сейчас меньше всего. Осознание собственной беспомощности вновь навалилось на меня, как снежный ком, придавив своей бескомпромиссной ледяной силой.

Это чертовски несправедливо. Мне не выбраться отсюда живой. Причём ладно, если бы я была одна. Вместе со мной из-за одержимого конченого психопата пострадает и другой ни в чем не повинный человек.

Слёзы лились, как громадная река Миссисипи. Я в ярости и бессилии колотила собственную подушку, воя, как раненый зверь. Поэтому я не услышала ни звука открывающейся двери, ни шагов.

Конечно, это был он. Значит, его путь ко мне занял около десяти минут.

Испытывая к нему глубочайшую ненависть, я инстинктивно ударила его по руке. Принялась бить дальше. Хотела наброситься на него, укусить. Перегрызть ему горло.

— Стой! — крикнул Химик, хватая меня за запястья. — Тебя нужно срочно осмотреть и убедиться, что ты в порядке.

Я замерла. Ах да, конечно. Я ведь нужна ему живой — иначе эксперимент сорвётся.

Я посмотрела в его ненавистные глаза. Сейчас они выражали беспокойство. Но оно не имело ничего общего с простым человеческим участием.

Ничего. Когда-нибудь я точно тебя убью. Тебе не удастся осуществить свой гнусный план.

Данные осмотра, к моему огромному облегчению, не выявили ничего патологического — падение, если не считать ушибов, прошло бесследно.

— Тебе стоит увеличить кислородотерапию, — с умным видом сообщил Химик, поправляя на штативе капельницу с глюкозой, которую он только что мне установил. На раны, которые я получила, он уже наклеил бактерицидный пластырь. — И дозировку витамина D.

— Это не заменит мне настоящего пребывания на воздухе, — огрызнулась я в ответ. — И настоящего солнца. Ты же видишь, я плохо переношу своё состояние. А что будет дальше? Не думаю, что тебе нужна моя смерть… без всех результатов.

— Этого не случится. Твоё физиологическое состояние абсолютно нормально — но не все переносят его… без осложнений, — он аккуратно проверил датчик привезённого аппарата, затем вернул на место.

— Ага. Ты забыл напомнить, что мало кому выпадает возможность переносить это в закрытой конуре без возможности выйти на улицу, где твои единственные собеседники — псих и его молчаливые зомби!

Иногда мне было трудно удержаться от соблазна его доводить. Но, к сожалению, это редко кончалось успехом — этот урод был непробиваемым, как скала. Во всяком случае, внешне он ничего не демонстрировал.

На лице ублюдка появилась ухмылка.

— Я сделаю так, как сочту нужным. И в нужный момент, Катя, мы с тобой придём к совместному успеху. Не знаю, как ты, а я этого жду с нетерпением.

— Не боишься, что я покончу с собой? — выпалила я. Чистый блеф, но, может, он сработает?

Химик остановился и медленно покачал головой.

— Нет. Твоя беда такая же, как у большинства людей, — ты даже ради великих целей не умеешь отказываться от привязанностей.

С выражением ребячливой радости на лице он, похлопав меня по руке, ушёл. Я осталась лежать в тишине, чувствуя, как к горлу вновь подступает комок.

Он был прав. Он был чертовски прав. И от этого всё было ещё хуже.

Глава 12

— Тебе не кажется, что Тим в последнее время ведёт себя странно? — тихо спросила я Антона. Держа мужа под руку, я вместе с ним стояла в большом конференц-зале, недалеко от дубовых входных дверей. Огромный, он всё же не занимал и четверти площади главного корпуса НИИ патологии человека — сверкающего снаружи благодаря зеркальным панелям десятиэтажного здания, растянувшегося на сотни квадратных метров. Помимо помещений, отведённых под административно-управленческий отдел и кабинетов начальства, в нём находились залы для самых различных видов выступлений, комнаты приёма с гостиничным крылом, куда селили коллег-учёных, прибывших из других городов и стран, три музея, а также внушительная, на три этажа, библиотека.

Зал на втором этаже, выдержанный в бело-красно-бордовых тонах, где мы сейчас находились, считался самым большим из всех и был предназначен для масштабных мероприятий, а нынешняя конференция, посвящённая новым открытиям в области неврологии, таковой и являлась. После выступления первых четырех докладчиков наступил перерыв, на котором всех гостей и желающих пригласили в столовую на нулевом этаже. Мы с Антоном только что оттуда вернулись, но возвращаться на места нам пока не хотелось. Многие кресла также сейчас пустовали, отчего тёмно-красных пятен в обстановке значительно прибавилось. Некоторые сливались между собой, напоминая реки крови, бордовым потоком стекающие на ковровое покрытие.

Да. Если цвет кресел и ковра в зале вызывает у меня такие ассоциации, то либо мне пора в отпуск, либо моё настроение хуже, чем я думаю.

— Что? — Антон ответил не сразу — очевидно, он вертел головой в поисках чего-то или кого-то: наверное, хотел удостовериться, что к нему не подойдёт больше поговорить никто из приятелей или коллег. — Тим? Ведёт себя странно? — он улыбнулся. — Что ты имеешь