…Хорош! Хорош! Мурунов в очередной раз оглядел себя в зеркале и остался доволен. Модная кожаная куртка сидела как влитая, из-под ворота отливала снежной белизной новая рубашка, прикрытая воротом стального цвета костюма, купленного после определенных метаний — брать-не брать, уж больно дорог, и куда такой одевать? Эх, где наша не пропадала… Купил. Необычный торжественный вид дополнила кепка из норки, которая также была приобретена по случаю, тоже после некоторых раздумий, да и в принципе уважал Петр Петрович хорошую одежду, хотя предпочитал привычную: брюки, джемпер да обыкновенную ветровку.

В этот теплый апрельский день, когда все в Якутске плывет и тает от внезапно нагрянувшего тепла, когда на город обрушивается солнце и жизнь начинает бурлить с удвоенной энергией, он был приглашен в управление полиции города, где чествовали ветерана-юбиляра, бывшего коллегу.

Вскоре он сошел с автобуса возле шумного Столичного рынка, прошел гулкий и грязный надземный переход. Аккуратно держа в пакете свой подарок, дорогую бутылку виски, приобретенную специально для этого случая, направился по улице Якутской к управлению.

Настроение у Петра Петровича было самое радужное, встреча с бывшими коллегами сулила много радостного, вспомнить было о чем.

Но случилось непредвиденное. Мурунов шел по обочине узкой, скользкой от грязи дороги, умело обходя лужи. В это время, тихо рыча мотором, из потока машин выдвинулся блестящий хромированный джип, пронесся буквально в полуметре, и Мурунов с головы до ног оказался облит щедрой якутской грязью. На секунду действительность ушла из сознания. Он провел ладонью по пухлому лицу, протер глаза, быстро оценил ситуацию, и тут хваленая выдержка Золотой Пятки дала сбой — мгновенно запустил в уходящий «крузак» пакет с виски. Описав полукруг, пакет под углом прошелся по заднему бамперу машины и плюхнулся в грязь. Джип резко тормознул. Оттуда мячиком выпрыгнул крепыш в черном костюме, а за ним также резко появился худой и седой мужчина в кожаном пальто. Очевидно, хозяин джипа, да и жизни, судя по всему, в целом.

«Что-то будет», — пронеслось в голове Петра Петровича. Человек неробкого десятка, он набычился, втянув голову в плечи, расставил руки и шагнул им навстречу. Качок со злым лицом был уже рядом с ним, когда раздался окрик: «Семен, стоять!» Парень, как хорошо выдрессированный пес, вмиг остановился.

Седой мужчина подошел и… широко улыбнулся. Мурунов опешил. Он вгляделся в худое, изборожденное морщинками лицо. Что-то знакомое было в улыбке мужчины, в этих черных, насмешливых глазах, озорно глядящих из-под тяжеловатых век. Это узкое лицо, эта улыбка…

— Петр, ты что, не узнал? Да Иван я, Иван… — мужчина засмеялся, чуть откинув голову назад, и на солнце блеснула пара золотых зубов. И тогда Мурунов признал его. Перед ним стоял его однокашник, Ванька Осипов, лучший друг мальчишеских лет!

— Иван… подожди… точно Иван! Да… Ты! Откуда… ты?! — Петр Петрович так удивился этой встрече, что не мог подобрать нужные слова.

— Откуда?! Да все оттуда! — засмеялся Иван и крепко обнял своего друга, не обратив внимания на то, что замарал свое пальто о грязную одежду.

— Вот так встреча! Вот не ожидал! Вот это да! — Мурунов и вправду не мог никак предположить встретить друга детства в такой вот нелепой ситуации и все всматривался в Осипова. Да, покорежила его жизнь, волосы совсем седые, худой, но — в это невозможно поверить! — на какой машине, как одет и крепкий парень, видимо, его охрана. Вот так дела!

Невысказанное изумление оставалось на лице Золотой Пятки, пока друг детства не поволок его за собой в машину, качок по пути подобрал пакет. Бутылка, к удивлению, Петра Петровича не разбилась. Он моментально изменил свои планы, решив не появляться на юбилее коллеги в таком неподобающем виде. И более всего хотелось поподробнее узнать, что за метаморфоза произошла с другом детства, исчезнувшим из его поля зрения лет эдак тридцать назад. А Осипов в это время уже вез его к себе домой, куда-то за город: помыться, почиститься и в целом отметить встречу.

У Мурунова снова чуть не открылся от изумления рот, когда джип тихо въехал в автоматически открывшиеся двери огромного гаража. Он понял, что друг сопливого детства Ванька Осипов многое преуспел в этой жизни со времени их последней встречи, и с интересом разглядывал двор с разбитыми клумбами, местом для мангала, в конце которого возвышался двухэтажный внушительный особняк с огромным количеством небольших окон.

Петр Петрович вспомнил свой заброшенный дачный домишко советской постройки с печкой посередине, маленькой террасой, чуланом без окна; старую «короллу», также подзабытую в гаражном кооперативе, и подумал, что мужик-то он не такой хваткий и хозяйственный, как Иван. Ну что же, каждому свое. При этом ни тени зависти не мелькнуло в душе. Там поселились удивление и радость.

Войдя в дом, Мурунов взял себя в руки, не стал изумляться далее ничему. Но отметил про себя хорошо продуманный интерьер богатой обстановки, камин, выложенный из камня, неброскую, но деревянную мебель с резными ножками и ручками.

Иван показал ему ванную комнату, дал махровый халат, чтобы он переоделся. Откуда-то появилась женщина средних лет, молча взяла его грязную одежду и исчезла в недрах особняка. Петр Петрович вышел из ванной к уже накрытому столу в огромной зале, где стояли уже и закуски, и фрукты, и бутылки, и все, что надо.

— Располагайся, дружище! — хозяин дома широким жестом пригласил подполковника и усадил на роскошное кресло, обитое красным бархатом. Мурунов в нем чуть не утонул, такое оно было мягкое, обволакивающее и большое.

— Угощайся, дорогой друг, сколько не виделись… рассказывай, как жизнь, — сказал Иван, обращаясь к Петру Петровичу и разливая по маленьким серебряным рюмкам коньяк, — ты по-прежнему служишь или на пенсии?

Петр Петрович ответил, спрашивал и сам Ивана о его жизни. После нескольких рюмок стал удивленно клацать языком и мотать головой: «Дьэ, доҕор!..»[2]

Иван только пригубил рюмку, сказал, что в свое время выпито немерено галлонов спиртного, а сейчас он другой и жизнь тоже другая. Какая — Петр Петрович увидел воочию. У Ивана полно дел, все идет в гору и не до пьянства. На эти его слова Петр Петрович поперхнулся куском буженины, ибо такого в природе не было, как он знал прежде, вообще и в принципе. Чтобы Ванька Осипов не бухал? Да с седьмого класса доставал где-то Осип, так его звали, портвейн, спаивал мальчишек, за что постоянно был главной темой педсоветов. Дерзкий Осип, его лучший друг и сосед, был известен своими выходками, драками, неповиновением. Что интересно, рос он в обычной трудовой семье, не какой-либо