Обсуждая конкретный набор противоречий, характеризующих их военный опыт, военнослужащие-женщины (дзёсэй дзейкан), такие как упомянутая выше Тамура Сатоми, используют определенные стратегии идентичности: противоречия между публичным лицом Сил самообороны и внутренней гендерной политикой, между ожиданиями их семей и их собственными устремлениями, а также между их попытками зарекомендовать себя как равных мужчинам профессионалов и их «рефеминизацией» в популярных СМИ. Женщины-военнослужащие в Японии, особенно офицеры, ведут эту борьбу в организации, которая использует их для саморекламы и в то же время маргинализирует их в своих рядах. Я покажу, что в отличие от ситуации с военнослужащими-мужчинами милитаризованная женственность женщин-военнослужащих в меньшей степени сформирована историческими фигурами женщин-воинов, которые почти полностью забыты [Frūhstūck 2007a; Wright 2001], и гораздо больше зависит от позиции их коллег-мужчин, их собственных семей и от изображения женщин-военнослужащих в популярных СМИ[52]. Несмотря на различия, у женщин военная профессия также проникает в самоощущение, возможно, более глубоко, чем в любом другом виде деятельности, оставляя им отчетливое понимание того, кто они и кем хотят быть как женщины и как военнослужащие. В процессе становления они превращаются в «феминистских милитаристок» [Gusterson 1999: 19] – женщин-военных, которым опыт исключающих практик помогает развивать самосознание и способствует их решимости бороться против дискриминации и за более полное включение в вооруженные силы. Женщины-военнослужащие изо всех сил стараются смягчить это напряжение и противостоять связанному с ним давлению. В этой главе я опишу, как некоторые женщины-военнослужащие справляются с противоречием между женственностью и материнством и интеграцией в армию. Некоторые видят в расширении присутствия в вооруженных силах женщин свидетельство достижения последними равенства. Однако для многих такая служба мало чем отличается от стремления сделать карьеру в любой сфере, где доминируют мужчины. Многие придают своей жизни особое значение, придерживаясь принципа «не сдаваться без боя» (Накамура Томи*). Как я покажу, их коллеги-мужчины, а также средства массовой информации оценивают таких женщин в контексте сравнения с нормативным идеальным типом и находят их нарушителями границ.

ПРЕДЕЛЬНЫЙ ВЫЗОВ

Включение женщин в состав Сил самообороны является строго регламентированным процессом. Мотивированная в одностороннем порядке потребностями вооруженных сил, а не попытками создать для женщин равные карьерные возможности, нерешительная интеграция женщин происходила в узких пределах, которые обусловлены как медленной трансформацией гендерных отношений в японском обществе в целом, так и потребностью легитимации, характерной для вооруженных сил.

Трудности полной интеграции женщин в вооруженные силы характерны не только для Сил самообороны. Во всем мире дебаты по этому вопросу сосредоточились на предполагаемом противоречии между ведением войны и женской физической и умственной «природой». Противники построили концепт боя как места, которое раскрывает о гендерных границах глубинные истины. В их представлении бой проявляет «гендерно-специфические способности»: физические и психологические слабости женщин, мужской инстинкт защиты и создаваемый присутствием женщин вызов мужскому товариществу. Но, что еще важнее, несмотря на тот факт, что современные боевые действия по большей части связаны с техникой, а не с применением физической силы, эти аргументы по-прежнему приводились в невоюющих вооруженных силах, таких как Силы самообороны. В вооруженных силах США, где процент женщин-военнослужащих является одним из самых высоких среди стран – членов НАТО (см. таблицу I), женщины-офицеры активно поддерживают требования такого рода равенства для женщин. Однако в зависимости от звания, социального происхождения и этнической принадлежности другие женщины-военнослужащие вовсе не всегда хотят участвовать в боевых действиях, даже если они требуют, чтобы им предоставляли возможность такого выбора [Miller 1998]. Например, с 1980-х годов в проходящих в США дебатах был распространен вопрос об исключении женщин из участия в боевых действиях. Такое исключение было оправдано предполагаемой необходимостью защиты женщин и якобы отсутствием у женщин физических возможностей такого участия. Запрет на него был снят в 1991 году и заменен Правилом наземного боя, согласно которому женщины должны быть исключены только из непосредственного боя на земле. Во время президентства Джорджа Буша-младшего представление о необходимости защищать женщин возродилось. Однако теперь оно ассоциировалось не с физической неприкосновенностью женщин, а с неприкосновенностью нации: женщина-солдат, участвующая в бою или захваченная противником, ставит под угрозу национальную безопасность, потому что изнасилование женщины-солдата оказывает на нацию более деморализующее воздействие, чем смерть или ранение солдата-мужчины. Впоследствии усилия по достижению полного равноправия в вооруженных силах США практически прекратились [Seifert 2003: 33–34]. Однако, несмотря на Правило наземного боя, во время войны в Ираке женщины-военнослужащие почти отсутствовали в непосредственной близости от линии соприкосновения [Tyson 2005].

Исключение женщин из вооруженных сил Германии также аргументировалось необходимостью защиты женщин и их «природой». В конце концов вердикт Европейского суда в 2000 году вынудил открыть набор женщин в армию, постановив, что их исключение нарушает правила равенства Европейского совета. Впоследствии в Статью 12а Конституции Германии, которая запрещала женщинам использовать оружие от имени государства, были внесены поправки. Начиная с 2001 года женщинам оказались доступны все сферы вооруженных сил. С тех пор их интеграция обсуждалась почти исключительно внутри самих этих сил, в то время как широкая общественность оставалась в таком обсуждении незаинтересованной [Seifert 2003: 39]. Немецкие женщины-военнослужащие относятся к полной интеграции несколько более неоднозначно, чем их американские коллеги. В ходе недавнего опроса солдат в Германии 84 % женщин и только 60 % мужчин согласились с тем, что полная открытость вооруженных сил для женщин желательна. Мужчины, отнесшиеся к такой интеграции скептически, в первую очередь сомневались в физических возможностях женщин, были обеспокоены сексуальными проблемами, возникающими при совместном проживании мужчин и женщин-военнослужащих, и предполагали, что по причине присутствия рядом женщин может произойти снижение боеспособности [Seifert 2003: 40].

Аналогичные возражения против интеграции женщин высказывали военнослужащие Сил самообороны. Первыми женщинами Японии, получившими после Азиатско-Тихоокеанской войны право на службу в новых национальных вооруженных силах, были медсестры. Позже женщин стали принимать на канцелярские должности: в СССЯ – в 1967 году, а в МССЯ и ВВСС – в 1974 году [Securitarian 2002u]. Например, полковник Мукаса Норико поступила в учреждение, которое сегодня называется Высшей академией медицинских сестер (Кото Канго Гакуин) при Центральном госпитале Сил самообороны в 1967 году. В то время все женщины-военнослужащие были медсестрами, вспоминает она. Продолжая традиции предыдущих поколений военных медсестер, которые вместе с мужчинами стремились внести свой вклад в развитие нации, женщины, подобные Мукаса, считали себя в первую очередь военнослужащими, а затем уже – медсестрами [Frūhstūck 2007c]. Ее установки изменились, когда ей было далеко за двадцать и она начала работать в больнице Саппоро. Кадров не хватало, и в ночные смены ей приходилось дежурить в акушерском отделении больницы. По ее воспоминаниям, регулярное соприкосновение с новой жизнью радовало ее, подтверждая правильность выбора профессии. В августе 2001 года она стала директором Высшей медицинской академии Сил самообороны (НВМАС). Она описала свою цель как воспитание у студентов и преподавателей «искренности, скромности и достоинства членов Сил самообороны». Преподавание стало главной страстью ее жизни, и она отлично сознавала свою ответственность в качестве первой женщины-военнослужащей, руководившей учебным центром больницы [Securitarian 2002p].

Первый шаг навстречу женщинам был вызван нехваткой в 1974 году новобранцев-мужчин. В ходе быстрого экономического роста Японии становилось все труднее набирать достаточное количество рекрутов для пополнения рядов Сил самообороны. Поэтому их кадровые службы начали продвигать идею о том, что военные службы предлагают ряд ролей, которые могут выполняться как женщинами, так и мужчинами; при этом, как и немецкая политическая элита, они придерживались традиционных представлений о женской природе. 9 мая 1974 года премьер-министр Танака Какуэи из правящей Либерально-демократической партии изложил политическую программу, которая инициировала усилия по интеграции женщин