золотом пушки укрепили на палубе. Громила Джонни самолично впихнул в каждую из них каменное ядро и еще что-то. Трое матросов бросились их выравнивать. Лу умела стрелять, но не представляла веса ядер. Хотя была уверена, что смогла бы попасть в цель после некоторой тренировки. Ее вдруг охватил азарт, тот же самый, что заставлял команду нервно смеяться и подпрыгивать на месте. Она подбежала к Громиле (он был едва ли не единственным на корабле человеком, которому она хоть немного доверяла) и спросила:

— Почему каменные ядра?

Он покосился на нее и впервые соизволил ответить:

— А какие должны быть?

— Бронзовые, литые. Лучше полые и из двух половин. И внутри порох и картечь. Еще лучше чугун, конечно, но откуда…

— Бронзовые слишком легкие, не долетят. Камень тяжелее. Подойдем поближе, можно и бронзовые.

— Почем стрелять нужно сейчас, а не когда поближе?

— Во-первых, птичку надо разозлить и показать, что мы опасны для гнезда. Иначе спрячется. Во-вторых, мы идем в плотном потоке эфира. Нужен толчок, чтобы выйти из него. Синхронный выстрел и даст тот самый импульс. Если Энрике правильно рулит… И паруса переставляют, видишь?

Лу задрала голову и увидела, как несколько человек ползают там сверху по всем этим веревкам. Что-то тянут, как-то разворачивают полотнища. Что ж, ладно. Они явно знают, что делают.

Пушки выстрелили, корабль содрогнулся так, что Лу пришлось схватиться за первое, что подвернулось под руку — за Джонни. Тот, как ни странно, не прибил ее на месте, даже немного поддержал, хотя взгляд был злой. Ядра с громким свистом полетели в птицу, огромные крылья которой были видны во всей красе. Не попали, конечно, но резкий и угрожающий клекот показал, что первая цель достигнута: птица разозлилась. Вторая, впрочем, тоже: судно болтало во все стороны, оно явно вышло из устойчивого и плотного “течения”, и теперь было подвластно всем ветрам.

Стало очень шумно. Гудели и хлопали паруса, орали матросы, что-то кричал капитан. На редкость уродливая и несуразная Рух мерзко каркала и кружилась вокруг корабля, позволяя изумленной Лу себя рассмотреть. Пестрые бело-коричневые перья, желтоватые глаза навыкате, грязно-красные когтистые лапы, длинная шея и очень пугающий клюв размером с голову Лу, не меньше. Никакой жалости девушка не ощущала, напротив, орала вместе со всеми что-то вроде “Бей ее, бей”.

Громила и еще один матрос снова зарядили пушки, на этот раз блестящими ядрами. Выстрелили, корабль мотнуло в сторону. Наверное, в море, в плотной воде, суда были гораздо более устойчивы, но в воздухе могли легко опрокинуться, если б не виртуозное управление помощника капитана.

Сверкающие на солнце ядра раскололись в воздухе на две половинки. Из них выскочили тонкие цепи, которые запутались в длинных перьях птицы.

— Гарпуны пошли! — заорал капитан и первый выстрелил в дезориентированную Рух из огромного арбалета длинным деревянным болтом с привязанной к “хвосту” снаряда веревкой.

Следом пальнул Джонни. За ним — еще несколько орудий. Попали. Птица истошно верещала, металась из сторону в сторону, запутываясь в веревках, веером разбрасывая капли алой крови.

Лу перегнулась через борт. Ее тошнило.

Глава 15. Железо и не только

Палуба была залита кровью. “Воды мало, все это смоется нескоро, — думала Лу. — Хоть бы дождь пошел”.

Команда разделывала птицу, что размером была, наверное, со слона. Одно только маховое перо было величиной с весло.

Ощипывали перья, рубили мясо на куски, пилили кости. Лапы, голову и требуху просто скинули вниз с корабля, не пытаясь даже использовать. Хороший же подарочек свалится кому-то на голову! А может, это упадет куда-то в лес, на радость диким зверям? Должны же тут быть дикие звери?

Байд и Энрике участия в разделке не принимали. Они стояли на носу корабля с собачками в руках и громко спорили, в какой стороне должно быть гнездо. Байд, увидев бледную, зажимающую нос Лу, махнул ей рукой.

— Ну что, принцесса, куда двигаться?

— Домой, — сипло ответила девушка. — В смысле, на землю. Пока это все не засохло насмерть.

— А, это мелочи. Поймаем дождик и помоемся. Нам гнездо нужно.

— Я очень извиняюсь, а птица — самка или самец?

Байд насторожился, нахмурился.

— Думаешь, их должно быть две? Это как повезет. Если птенцы не вылупились, то мамка на яйцах. А если вылупились, то папаша уже смотался на поиски лучшей жизни. Они такие, эти петухи. Нам оба варианта подходят. Или еще одна тушка и славная яичница, или нежные птенчики. Их целиком можно зажарить на вертеле.

Лу бросилась к борту. Ее снова вывернуло наизнанку.

— Тьфу, сопля какая, — скривился Энрике. — Я так думаю: в гнезде должна быть всякая пакость. Обломки и железо уж точно. Тут окна частенько открываются.

— Вопрос в том, где гнездо.

— Там, — слабым голосом сказала Лу, махнув рукой вниз. — Я его вижу.

Мужчины бросились к борту.

Под “Буревестником” расходились облака, открывая воздухоплавателям небольшой кусок скалы, на котором громоздилась куча всякой дряни: обломки досок, стволы некрупных деревьев, какие-то пестрые тряпки и неопознанные пока объекты. Лу, к примеру, разглядела настоящее пилотское кресло и куски обшивки катера.

— Здесь не окно, — прохрипела она. — Здесь дверь была. Такая большая, что мог попасть человек.

— Или она притащила что-то из другого места, — не согласился Байд. — Энрике, курс на снижение.

— Слушаюсь, капитан.

— Похоже, птенцы, — довольно мурлыкнул капитан, почесывая собаку за ухом. — Едва вылупились. Славный пир будет. И окон нет активных, тирахи совершенно спокойны.

— Я… пойду? — булькнула Лу.

— Да иди уже. Заблевала мне весь корабль.

Лу, покачиваясь, убежала в каморку, где упала на пол, свернулась клубочком и долго плакала, жалея детенышей, потерявших и мать, и саму жизнь. Разумеется, они бы все равно не выжили. Но к мясу их она точно не прикоснется!

Корабль болтало в воздухе, он рывками спускался вниз. У девушки то закладывало уши, то кружилась голова. Потом он застыл. Никаких предсмертных криков до нее не донеслось, но она все равно дрожала и закрывала уши руками.

Спустя какое-то время в камбузе раздался веселый голос Лори:

— Эй, принцесса, выходи! Пора браться за дело!

Лу выползла из своего укрытия.

Вокруг были ведра с кусками мяса, а еще деревянные щепки, вполне годившиеся на растопку плиты. Повариха укладывала на противень внушительную розовую тушку.

— Это… птенец?

— Это ужин. Чудо что за