Шрифт:
Закладка:
Собрав все силы, Роза уперлась руками и ногами в дверной проем выбитой двери. Она не кричала больше, берегла силы, чтобы не перешагнуть порог, за которым, она чувствовала, ее жизнь закончится.
Первый удар ногой в спину почти переломил ей крестец, второй чуть не разорвал почку: она держалась еле-еле, щепки и занозы густо усыпали ее руки, пальцы и запястья, от второго удара ее качнуло так, что кожа с предплечий слетела начисто: старый дверной косяк был похож на терку.
Третий удар должен был стать Розиным поражением.
«Богородица, помоги», – мелькнуло в ее голове.
Удар! Она слышала треск, слышала глухое «бумс», словно что-то твердое встретилось с твердым, но не ощутила вспышки боли.
Еле-еле повернув закаменевшую от напряжения шею, увидела странное: на огромного Бегемота в зыбкой мокряди с гнилой доской наперевес кидалась девочка в синем плащике.
«Эльза! Это моя Эльза!»
Девочка попыталась ударить Бегемота еще раз, но его уже нельзя было застать врасплох. Взбешенный, он легко перехватил доску рукой – Роза увидела, как торчащий в доске гвоздь глубоко погружается в его кисть, словно в масло. Этот же гвоздь разорвал ему кожу на лбу, и та свисала лоскутом.
Вырвав доску у девочки, он размахнулся и ударил ее почему-то в плечо – она пошатнулась и упала на спину, в заросли крапивы.
– Эльза! – закричала обезумевшая Роза, как ей казалось, громко, а на самом деле – еле слышимым свистом.
У нее была секунда – секунда, пока Бегемот тянул и ворочал гвоздь в ране, пытаясь вытащить его из руки.
Стащив с ноги туфлю, добротную осеннюю туфлю с тяжелым квадратным каблуком, Роза напала на Бегемота сзади. Гулко треснула его по затылку каблуком, потом еще раз – он завертелся, с ним вместе вертелась и доска, словно страшный деревянный протез. Кровь, разбавленная дождем, была теперь повсюду: на листьях крапивы, на старых ступенях, на битом стекле под ногами.
Девочка тем временем поднялась на четвереньки, с нее слетел беретик, и Роза увидела, как упала на землю черная длинная коса.
– Сволочь! – заорала она ужасным голосом и, подхватив какой-то осколок, изо всех сил воткнула его куда-то в мягкое, живое и хрустящее под стеклом.
– Сука! – взвыл Бегемот и обеими руками схватился за бедро.
– Бежим! – закричала девочка, хватая Розу за руку.
И они побежали, держась друг за дружку, а позади что-то ломалось и трещало, будто за ними несся разъяренный тролль. Роза мчалась босиком, не чуя ног, словно их и не было, девочка пару раз цеплялась косой за ветки и оставляла на них черные клоки волос, но они все бежали, пока не показалась лента железнодорожного полотна, а возле нее – тропа, на которой близорукий собачник, придерживая за ошейник молодую овчарку, всматривался в темный нехороший лесок.
– Вызовите… скорую… – выдохнула девочка, хватая его за рукав. – Женщине плохо.
Собачник в ужасе смотрел на них.
– Меня зовут Люба, – быстро заговорила девочка, – мы с подругой попали в беду, ей нужна срочная помощь. Помогите ей, пожалуйста.
– А вы? А вы куда? – вопрошал собачник, набирая номер на мобильном.
– Я в полицию. Телефон свой потеряла в кустах, но тут недалеко, мне нужно спешить, пока он не ушел. – И она заглянула Розе в лицо: – Как тебя зовут?
– Роза, – прохрипела Роза, – Фальковская Роза.
– Я приду! – пообещала Люба. – Прибегу! Обязательно! А тебе нужно в больницу! Там увидимся!
– Постойте, – твердо сказал собачник, – если вы в полицию, возьмите Цезаря. Цезарь, охранять! Я дождусь «скорой» и заберу его из участка.
– Спасибо!
Люба с серым остроухим псом вместе кинулась по тропинке.
Ее синий плащик растворился в сумерках.
Только тогда Роза поняла, что никакая это не девочка, а взрослая женщина, просто маленького роста. Это понимание обрушило на нее реальность, словно Ниагару – с грохотом мимо проносящейся электрички, с холодом и дрожью, с жуткой болью во всем теле.
Не выдержав ее тяжести, Роза мешком повалилась на землю.
Так распорядилась судьба, что в этот день Любава, услышав крики из плохо освещенного тоннеля, пошла на них и не удовлетворилась объяснением Бегемота о пьяной жене, а решила убедиться, что напуганной женщине действительно ничего не угрожает.
Она была послана небом, считала Роза. Маленький храбрый ангел.
Глава 8
Ветер перемен
1
Выпал первый снег. Он хрустел под ботинками, словно сахар. Виктор курил на крыльце, глядя, как над поселком нежными струйками растекается дым каминов. Небо было розовым, ясным, туи у забора покрылись инеем.
На холоде сигарета тянулась быстро и вкусно, Виктор затушил окурок в пепельнице и закурил другую. Сзади стукнула дверь: вышла Фая в клетчатом шотландском пледе, завернутая почти по уши, только рыжие волосы торчали дыбом из «конверта», как дым из трубы. Она тоже закурила, пристроилась мужу под бок.
Он обнял ее одной рукой. Вместе теплее. Молча они курили, обозревая свои владения: участок с гаражом и старыми елями, дорожками из камня и фонарями в черном витом чугуне.
– Когда поедем в город? – спросила Фая.
Зимой они перебирались в квартиру, а здесь, в доме, оставляли на хозяйстве семейную пожилую пару, Нюру и Арсения.
– Я бы тут остался, – ответил Виктор.
Этот диалог происходил каждый год. Каждый год Фая рвалась в город, а Виктор хотел остаться. Он представлял себе снежные шапки на елях, сочные шашлыки на мангале под холодную водочку, вечера с бокалом бренди и сигарой, у огня, с книжкой в руках… И Ваньке полезно расти, как полагается ребенку: играть в снежки, лепить снежных баб, кататься с горки, а не сидеть, уткнувшись в планшет.
Ему думалось, что дом будет неплох, если его украсить гирляндами под Новый Год, а елку нарядить прямо на улице. Ванька наверняка будет в восторге. А если еще пригласить обожаемого им Санту вместе с эльфами в зеленых колпачках…
Фая терпеть не могла зимнее заснеженное одиночество. Она хотела провести зиму иначе: с обедами в уютных ресторанчиках, с поездкой на лыжный курорт, с покупкой новой шубки, с фитнес-клубом с подругами. Ей нравилось возить Ваньку на разные занятия: по английскому, по рисованию ладошками, на развитие с кинетическим песком. Когда Ванька был загружен по уши, она ощущала себя хорошей матерью.
Каждый раз она говорила свои аргументы Виктору, и он соглашался с ней: конечно, поедем в город, что там гирлянды на Новый Год, конечно, Рождество
