Урока в классе Вити и Оли Кедровских у Милы сегодня не было. Двойняшек она видела мельком в коридоре, но те при виде учительницы английского развернулись и шмыгнули куда-то в сторону. Видимо, стеснялись того, что вчера она дала им деньги на продукты. Мила и сама не знала, почему ее так заинтересовала эта парочка. То, что неблагополучные семьи существуют, она знала и раньше, не было в этом ничего нового. Почему-то ей казалось ужасно несправедливым, что выкопанный Кактусом клад нашелся после того, как дом перестал принадлежать Кедровским. Кто бы его там ни спрятал, хотя бы четверть найденного принадлежала бы этой семье, которая отчаянно нуждалась в деньгах.

С другой стороны, Мила даже не сомневалась, что в случае получения этих денег Полина Кедровская сразу бы их пропила. Если она тушенку на водку меняет, оставляя детей голодными, о чем тут еще говорить. И все же несправедливость произошедшего жгла ей душу.

При виде Вити и Оли она вспомнила еще об одном деле, которое запланировала вчера после визита к ним. Закончив уроки, Мила постучалась в кабинет к директору школы Елене Михайловне Малышевой. С первых дней пребывания в Малодвинске у Милы сложились с ней прекрасные отношения. Во-первых, директриса была страшно рада, что ей наконец-то удалось найти преподавателя английского, да еще с опытом преподавания в языковой гимназии и с нативным английским. Что и говорить, для Малодвинска небывалая удача.

Во-вторых, работала Мила хорошо, хлопот не доставляла, дети ее любили, с остальными учителями она хоть и держалась на расстоянии, но не ссорилась и вообще проблем не доставляла. Ну и, в‐третьих, Малышева была одноклассницей Андрея Погодина, очень его уважала и падчерицу его со всей искренностью взяла под скрытую опеку.

– Заходи, Милочка, – приветствовала ее директриса, когда Мила заглянула в дверь кабинета. – Ты просто так или случилось что?

Мила знала, что директриса боялась, что молодая учительница заскучает в провинциальном городке окончательно, уволится посредине учебного года и сорвется с места. Нет, так подводить Малышеву она не собиралась.

– Елена Михайловна, мне кажется, мы должны что-то сделать со школьным меню, – начала Мила. – То, что дают детям, есть невозможно. К примеру, я бы не стала. Но если у меня, а также у детей из благополучных семей есть выбор, они могут выбрасывать обед, потому что их дома покормят, то для льготных категорий это немыслимый выход. Зачастую они за весь день едят только то, что им дают в школьной столовой, и если есть это невозможно, то они остаются голодными.

Директриса смотрела на нее во все глаза.

– Ты о ком-то конкретно говоришь? – догадалась она. – Не было у нас никогда жалоб на школьную еду. У нас повара хорошо готовят, с душой. Понятно, что дети пельмени и сосиски любят больше, чем тушеную капусту, но меню же сбалансированное и Роспотребнадзором утвержденное, мы каждый день сосиски варить не можем. Ну, и если человек действительно голоден, то он что угодно съест. Не до капризов тут. Так что случилось-то?

– Да ничего особенного не случилось, – призналась Мила. – Просто вчера, к примеру, в меню были рыбные фрикадельки в томате, я бы их точно есть не стала. Вот и дети не стали.

– Милочка, ты чего-то путаешь, – директриса окончательно успокоилась. Разговор, который они вели, ничуть ее не взволновал. Главное, что молодая англичанка не увольняется, а со всем остальным можно разобраться. – Вчера как раз были обожаемые детьми пельмени. Мы их у холдинга Соболева закупаем. Они ручной лепки, из фермерского мяса, очень вкусные. Я такие домой покупаю. Биточки рыбные, конечно, бывают, потому что по нормам детям рыба положена, хоть они ее и не любят, но в пятницу.

– Пельмени? – удивилась Мила. Она искренне не понимала, зачем Витя Кедровский солгал в такой малости. – Точно пельмени?

– Совершенно. Вот, у меня раскладка меню по дням есть.

Малышева покопалась в кипе бумаг на столе и вытащила одну, оказавшуюся недельным меню завтраков и обедов малодвинской средней школы. По понедельникам в меню значилась свекольная икра, картофельный суп с фасолью, пельмени с маслом, чай с молоком и кусочек черного хлеба. Действительно, не ресторанная еда, но голодным не останешься. Да и готовили школьные повара вкусно.

Сегодня был вторник, а значит, детям предлагались винегрет, овощной суп, рубленая куриная котлета с пшенной кашей, хлеб, отвар шиповника и десертная булочка. В меню на остальные дни значились борщ и суп-лапша домашняя, рассольник и гороховый суп, школьные биточки и котлета по-домашнему, макароны, пюре, компоты из клюквы или свежих фруктов, различная выпечка и да, по пятницам ужасные рыбные фрикадельки.

Вчера Витя Кедровский сказал ей неправду. Интересно, просто перепутал или осознанно солгал. Но зачем? Почему-то этот маленький инцидент казался Миле очень важным. Кое-как закруглив разговор с директрисой, Мила отправилась домой, решив, что все скрытое рано или поздно обязательно становится явным.

Ее водитель и охранник на обратном пути все так же помалкивал. Уже когда они подъезжали к ее дому, у него зазвонил телефон. Покосившись в зеркало заднего вида на свою пассажирку, он взял трубку.

– Да, Харза, здравствуй. Что, решила сходить со мной в кино? Я на работе до семи, но сеанс в восемь, так что можем успеть.

Харза. Какое интересное прозвище. Или это имя? Любопытное Милино ухо цеплялось за все необычное, включая фантазию, которая тут же начинала бурно работать, рисуя в мозгу картинки и сочиняя истории. Так уж Мила была устроена. Вот и сейчас мозг услужливо создавал образ юной красавицы с длинными черными волосами и огромными карими глазами, изящно двигающейся под восточную музыку. Простоватый Николай с носом-картошкой и не очень чистыми спортивными штанами никак с образом красавицы не монтировался. Да и ладно, ей-то какое дело.

На дом ее в этот день никто не посягал, видимо, либо забрав искомое, либо просто его не найдя. Кактус встретил хозяйку, как обычно, проявив сдержанную радость, и ушел в комнату, а Мила, наскоро приготовившись к завтрашним урокам, встала к плите, чтобы обеспечить должный уровень тому званому ужину, на который сегодня пригласила гостей.

Она не знала, увидит ли вечером Савелия. Конечно, накануне он обещал прийти, но вскользь данное обещание ничего не значило. Он мог сказать это просто из вежливости. Мама, которой Мила вчера вечером по традиции рассказывала обо всем случившемся за день, согласилась с тем, что архитектор ведет себя подозрительно.

– Что-то, Милка, я всерьез начинаю за тебя волноваться, – сказала мама с тревогой в голосе. – И