бил. Его Алессандра всегда печеньем кормила и брюхо чесала так, как никто другой — ласково, но вместе с тем интеллигентно, сохраняя даже в уязвимом положении (это когда он лежал на спине с задранными лапами и млел от счастья) его мужскую собачью гордость. И Буржуй это очень ценил.

Но не один пес был счастлив. Веро Алессандру тоже любила. Алессандра ей однажды жизнь спасла.

Это было как раз в те дни, когда Удав страдал после затяжного похмелья: все бродил по ресторану, не знал, чем заняться. Без устали жертву себе искал, чтобы помучить.

Дело было накануне дня Хэллоуина. Удав, испытывая вполне понятную для него симпатию к празднику, когда нечисть радуется, нашел, наконец, себе дело и решил закатить вечеринку. Заказал много тыквы, две недели сидел с ножницами, крестики из бумаги вырезал. От официантов требовалось одно — явиться в костюмах.

За неделю до праздника Веро простудилась. Все дни она ходила больная, постоянно ударялась о двери, чихала, кашляла и про костюм ничего не запомнила. Вспомнила она об этом, только когда пришла в ресторан и увидела Принчипессу в наряде кошки. Та, окинув взглядом Веро в помятой футболке, злорадно мяукнула и провела характерным жестом по шее. Тут даже Томми согласился — встал в дверном проеме, покачал головой и почесал Принчипессу за ушком:

— Удав тебя точно убьет. Ты объявление в раздевалке видела? Он там так и написал: «Убью…»

Алессандра, в костюме пирата с черной повязкой на глазу, застала тогда Веро в раздевалке — Веро испуганно стояла у стены, щурилась, по слогам объявление читала.

— Уже весь ресторан знает, — посочувствовала Алессандра, — развязки ждет. Удав тоже знает. Спрашивал у Робертино что-то про топор.

Алессандра только что вернулась с кухни. Уже с утра получила от Робертино за то, что ему овощи плохие привезли. Попыталась объяснить, что она здесь тарелки носит, а не овощи закупает — получила еще больше.

Пошла спасать Веро.

— Сейчас мы что-нибудь соорудим, — сказала Алессандра и открыла заброшенный шкаф в углу раздевалки.

В том шкафу хранились ненужные вещи — прожженные фартуки, порванные занавески, полотенца. Росомаха все давно велела снести на помойку, но кто именно это должен сделать — не обозначила, и персонал продолжал складывать туда ненужный хлам, и там было все, и был рай для санэпидстанции.

Порывшись, Алессандра достала две полинялые, но вполне еще приличные сине-клетчатые скатерти.

— Давай, Веро, иди ко мне, будем тебе платье делать, жаль, иглы нет. Да не вздрагивай, я тебе пояском подвяжу. Сюда намотаем, здесь складочку сделаем, там подберем… нет, оставим, пусть лучше шлейф будет. Да? Теперь с верхом. Ты хочешь открытое? Закрытое? Еще больше закрыть? Еще больше? Чехол от стула принести?!

Через пять минут Веро в пышном клетчатом платье, как матушка-гусыня, подпоясавшись фартуком, покачивалась туда-сюда и восторженно проверяла подол на прочность.

— Держится! Нет, глянь, держится!!!

Алессандра отошла и придирчиво ее оглядела.

— Чего-то не хватает, — поморщилась она, постояла, подумала, снова полезла в шкаф. Через минуту издала победный клич.

— Только не это, — похолодела Веро.

Ей еще летом это странным показалось, когда деньги на день рождения Томми собирали… Тогда это всем странным показалось.

На подарок не хватало совсем чуть-чуть и пришлось всей толпой, заикаясь и робея, идти к Удаву с предложением поучаствовать в сборе средств. Удав деньги сдавать отказался, сказал, что подарок для Томми уже купил. И когда наступил праздник, в разгар веселья, гордый и щедрый, он велел сделать музыку потише и торжественно вручил свой сверток.

Когда Томми развернул подарок, то хорошо, что уже выпил, а то бы точно Удаву врезал. А так ему все равно было. Даже то, что ему мочалку подарили.

— А зачем она мне? — заплетаясь, только спросил он Удава и ткнул его в плечо.

— Мыться! — сияя, ответил Удав и сказал это так радостно, как будто тоже в гости придет.

Томми тогда в сердцах зашвырнул ее в шкаф ненужных вещей, откуда ее на свет в канун дня Хэллоуина вытащила Алессандра.

— Даже не думай, — как могла защищалась Веро.

Мочалка была голубая, пушистая, похожая на дыню. Алессандра приделала к концам веревочки и, повязав Веро на голову, подтолкнула ее к зеркалу. Получилась очень кокетливо — что-то в виде шляпки, съехавшей набок.

Когда Веро выплыла в свет — ресторан перестал работать. На нее тогда все пришли посмотреть, даже коты с соседнего подвала, под предлогом, что к Туше. А Томми, как увидел Веро, свалился на пол, перевернул мешок с мукой и, лежа на полу, весь в белой пыли, выдохнул:

— Выходи за меня…

…Это был прекрасный момент, и сейчас Веро, пытаясь разобрать, что кричит Алессандра, сильно жалела, что не согласилась — хотела, чтобы подольше поуговаривали, а теперь ведь могут и совсем не предложить!

— Где она?! Где эта воровка?! — с воплем подскочила к телеге Алессандра.

— А? — сипло переспросил Буржуй, остальные просто молча на нее таращились.

— Сорока! — с надрывом крикнула Алессандра. — Поймаю эту дрянь, голову оторву!!!

И это тоже было правдой…

…Все сразу вспомнили прошлое Рождество. Тогда Алессандре поручили ресторан к празднику украсить, и она к делу с душой подошла. Принесла из дома старинные елочные игрушки, два дня их с трепетом развешивала, каждую минуту шаг назад делала, чтобы работой полюбоваться. Мимо тогда Буржуй по делам бежал, по дороге он о чем-то размечтался, споткнулся о провод и перевернул елку. Все елочные игрушки разбились.

Принчипесса и Хорошая тогда, не сговариваясь, Буржуя спинами закрыли, пока он как раненый отползал к выходу. На Алессандру смотрели так же, как сейчас — в немом ужасе. Но Алессандра тогда сумела взять себя в руки — закрыла глаза, глубоко вздохнула и попросила метлу принести. Молча подмела осколки, швырнула сломанную макушку елки в ведро и тихо сказала:

— Поймаю… удавлю…

Буржуй это услышал, все понял и без обид пошел Рождество отмечать к парням на помойку…

Максимильян этой истории не знал, он и Алессандру не очень-то знал, потому, как всегда, хотел докопаться до сути.

— За что птицу преследуешь? Ты не кричи, ты спокойно сказать можешь? Мы, кстати, птиц любим… Мы белок не любим.

Но Алессандра никого не слышала, забравшись в телегу, она по-хозяйски, словно век со всеми знакома, растолкала остальных, подобралась поближе к Лошади и скомандовала:

— Поехали! Лошадь! Пошла!!!

— Пошла?! — возмущенно обернулась Лошадь. — Что значит — пошла?!

— А то значит, что Сорока у меня мешочек с жемчугом украла. Если догонишь, я тебе целый браслет подарю.

«Зачем Лошади браслет?» — подумала еще тогда про себя Веро.

Но,