Александр отрешился от политических забот, уйдя в покойное времяпрепровождение, столь прекрасное под италианским небом, среди бесчисленных памятников искусства, в атмосфере беззаботной веселости. Утром он мечтал, потягиваясь в постели, как бросит тягостное царственное бремя, поселится где-нибудь в Вероне или Падуе, нет, в Риме, конечно, и с какой-нибудь черноокой Джулией будет часами безмятежно наслаждаться жизнью…

Но появлялся камердинер, надо было вставать и надевать мундир. За окном в саду их виллы уже ожидали прикомандированные австрийские офицеры. Они показывали ему укрепления и места сражений с французами в 1796 году. Наполеон, Суворов… ах, как далеко все это было от его приятных утренних мечтаний!

Каждое утро после виноградного завтрака наследник ездил верхом по окрестностям, в полдень завтракал в обществе тех же лиц – Жуковского, Кавелина, князя Ливена, доктора Енохина и молодых друзей. До пяти вечера каждый занимался своим делом, Александр вдруг взялся учить итальянский язык. В пять садились за обеденный стол, всегда многолюдный и шумный. К восьми оставались те же свои, курили, читали, слушали музыку. Так шла зима 1838–1839 годов в местечке Комо у подножия Альп.

Наследник скучал. Устраивали катание на лодке по озеру Комо, ездили в Милан, где последовательно осмотрели коллекции старинного искусства и нумизматических кабинетов Кастелло Сфорцеско, церковь Санта-Мария делле Грацие, палаццо Марино, базилику Сант-Амброджо и еще много базилик и церквей. Побывали на представлениях в «Ла Скала» опер Беллини, Доницетти и первой оперы молодого гения Верди «Оберто, граф Бонифачо».

Жуковский знакомил его с русскими писателями и художниками, горячо рекомендуя ему Гоголя и Иванова.

Полюбовавшись прелестной картиной «Аполлон, Гиацинт и Кипарис, занимающиеся музыкой и пением», наследник любезно поинтересовался, каков сюжет следующей картины художника.

– Явление Мессии.

– Странно, – протянул Александр. – Но почему… здесь – и такой сюжет?

– Ваше высочество, я задумал картину историческую. В ней предстанут лица разных сословий, безутешные вследствие угнетения от царей иудейских, пораженные страхом и робостью от римлян, но страстно желающие свободы и независимости. И в этом мире, безнадежно лежащем во зле, появляется свет, начинается новый день… – Иванов осекся от волнения.

Александр с восхищением смотрел на него.

– Так! именно так! – с жаром повторял он. Грандиозная идея художника и его вера в возможность нравственного пробуждения людей пленили его. – Я вам заказываю эту картину! – обрадованно произнес он, заметив радостную улыбку Жуковского.

– Начав благотворительствовать, – напомнил ему Василий Андреевич на обратном пути в Комо, – довершите это благое дело, не дайте пасть этому таланту, который может сделать честь отечеству!

И Александр легко обещал.

Он писал из Рима вернувшемуся в Петербург Паткулю: «Хотя Италия очень хороша, но дома все-таки лучше. Завтра отправляемся в Неаполь, а оттуда далее по назначенному маршруту, так чтобы к назначенному дню быть дома. О счастливый день! Когда бы он скорее пришел!»

Путь домой лежал через Австро-Венгрию. Александр сразу почувствовал различие между теплотой приема родственной Ганноверской династии в Лондоне и холодной вежливостью Габсбургов, воплощением которой предстал насупленный девятилетний мальчик Франц Иосиф, будущий император. В Вене наследник часто посещал дом канцлера Меттерниха, с удовольствием проводя вечера в избранном кружке молодых женщин и кавалеров за игрой в карты и фанты.

В один из вечеров легкой болтовни рассказали о знаменитой цыганке-гадалке, поразительно верно предсказывающей будущее. В шутку предложили великому князю поехать узнать свою судьбу. То была действительно шутка, ибо уж чья-чья, а судьба Александра Николаевича представлялась всем ясной, как вершины Альп. А он вдруг поехал, увлеченный обществом молодых женщин, прелесть которых только начинал постигать. Подойдя к цыганке не первым, но и не последним, он протянул ладонь и услышал, что скоро женится, станет великим государем и переживет шесть покушений. «Шесть?» – весело переспросил он. «Шесть», – повторила цыганка, смущая его мрачным, тяжелым взглядом. Вообще, поход к гадалке оказался не столь забавным, как ожидалось, но вскоре забылся.

Они возвращались, и Александр уже стал тяготиться иноземными красотами. Обратный путь предстоял через Германию, и думалось, что он будет скор. Случилось иначе.

Жуковский, как и в первом большом путешествии, регулярно присылал императрице письменные отчеты. 12 марта 1839 года он писал: «Где мы устраивали по-своему, там провидение готовило свое. Где мы искали, там не нашлось. Где не искали, там встретилось само собой…»

Объясним туманные рассуждения Василия Андреевича. Важной неофициальной целью поездки был выбор невесты для наследника. Дело было чрезвычайно трудное и ответственное. Родители решили положиться на выбор сына (перед глазами у них была нерадостная доля дочери Марии). Александру была дана свобода выбора. И как в сказке, поехал царевич за невестою, повидал и принцесс и королевен, да только милой не нашел. Николай Павлович и Александра Федоровна, неплохо знавшие коронованную знать Европы, огорчились, но не слишком, Саша был еще молод. И вот 11 марта путешественники въехали в великое герцогство Гессен-Дармштадт.

«Мы въехали в Дармштадт, – рассказывал Жуковский царице, – еще почти не зная, увидит ли великий князь грос-герцога. Ему этого весьма не хотелось: он боялся скучного этикетного вечера, и хотел отправиться прямо в Майнц, но его уговорил Кавелин остаться в Дармштадте, на что он с большим нежеланием наконец согласился. Через несколько минут по приезде нашем явился сам грос-герцог и предложил великому князю поехать в театр. С великим князем отправился граф Орлов с некоторыми из свиты, другие, в том числе и я, остались, ибо нельзя было успеть одеться…» Да, видимо, просто не хотелось ехать, тянуло отдохнуть.

Всем казалось, что этот город, один из многих германских городов, останется эпизодом в их пути, скучноватым и малопримечательным. Но вечером Жуковский готов был рвать волосы на голове, что не поехал в театр: Александр прибежал к нему с долгожданной вестью: он нашел!

В театре он увидел дочь великого герцога, принцессу Марию, и был чрезвычайно тронут ее нежной прелестью, скромным взором лучистых голубых глаз, теплой и ласковой улыбкой.

– Я нашел себе жену! – объявил Александр.

Положение между тем сложилось весьма затруднительное. Нисколько не возражая наследнику, Орлов и Жуковский предложили ему все же отправиться далее, ибо маршрут был официально заявлен и высочайше утвержден.

– Никуда не поеду! – отрезал ошалевший мальчишка. – Я хочу ее видеть!

Взволнованный Василий Андреевич с готовностью предложил «заболеть» с тем, чтобы великий князь «из любви к нему» остался в Дармштадте дня на три.

– Какие три дня? Поживем месяц! – был ему ответ.

– Не знаю, не знаю, – басил, кажется, впервые обескураженный Орлов. – Государь не похвалит за задержку. Напишем ему, а сами тронемся помаленьку.