Опять пацан подвёл потерей роту.

В Шинданде, в Кандагаре и в Баграме

Опять на душу класть тяжёлый камень,

Опять нести на родину героев,

Которым в двадцать лет могилы роют.

Опять нести на родину героев,

Которым в двадцать лет могилы роют.

(Александр Розенбаум — Чёрный тюльпан)

Дубль привстал и протянул руку, Антонов передал инструмент. С легкой хрипотцой в голосе парень начал свою:

Разорвало тишину в феврале далеком,

Раскололись небеса в синеве высокой,

— Как судьбина повернет и кому как выйдет —

Девятнадцатой весны кто-то не увидит.

Вместе связаны судьбой,

Среди гор зажаты,

Но не зря пехоту бог

Окрестил крылатой…

Отступать в бою назад их не научили,

Покурили, обнялись, Богу помолились…

Припев:

Захотел Хаттаб десант сбросить с перевала,

Жарко стало небесам, места стало мало.

Открывайте, ангела, в небеса ворота…

К вам с поклоном навсегда в храм шестая рота.

Трое суток кровь харкал в снег народ Кавказа,

Ярость всю свою и прыть выжал до отказа,

Не смогли десант сломать, обломали зубы

— Не смогли они сломить! — прошептали губы.

Припев:

Открывайте, ангела, в небеса ворота,

К вам с поклоном навсегда в храм шестая рота!

Рассказать, наверное, сам Господь не в силах,

Как десантники кладут жизни за Россию…

Бились так, что из камней клочья, словно слезы,

Дрогнул враг, как по весне листья у березы,

Не сдались, не отошли, в небеса поднялись,

Навсегда в одном строю в тех горах остались.

Припев:

Открывайте, ангела, к вам шестая рота,

Караулом навсегда в Грозовых воротах.

Еще долго по горам эхо будет плакать,

Ведь не зря Господь десант окрестил крылатым…

Открывайте, ангела, в небеса ворота,

К вам с поклоном навсегда в храм шестая рота.

Рассказать, наверное, сам Господь не в силах,

Как десантники кладут жизни за Россию…

Как десантники кладут жизни за Россию…

(Посвящена подвигу 6-ой роты 2-го батальона 104-го ПДП 76-й Псковской дивизии ВДВ)

Прозвучали последние аккорды. Тишина… Под искусственным светом ламп сидела группа, готовая сорваться и выполнить долг. Каждый думал о тех пацанах. Боль за всех не вернувшихся. Безвременно ушедших героев. Молодых. Не познавших любовь. Не нагулявшихся. Не сломившихся. Ушедших в вечность. Отдали самое ценное, что было — жизнь!

— Пора! — прервал диалог каждого с самим с собой Антонов. — Ну, с богом, ребятки, — напутственно пожелал удачи. Все по очереди пожали координатору руку.

Группа выдвинулась к ожидающему транспорту. Быстро погрузили спецоборудование, боекомплекты, и борт взял курс на восток. Экс сидел и думал о том, что ждет их там, где находится Ахмед. Сердце в нетерпении ныло. Хотелось как можно быстрее увидеть, что с ним все в порядке. Отгонял от себя страшные мысли, что уже поздно. Что может увидеть только бездыханное тело. Нет! Нет! Ахмед жив! Не может быть судьба к нему так жестока! Их дети не могут остаться одни. Он нужен детям! А Ахмеду? Об этом Владимир боялся даже думать. Нельзя! Просто убедиться, что с ним все в порядке, и уйти. Оборвать раз и навсегда все связи. Уехать, исчезнуть! Неважно как! Неважно куда! Да! Так и сделает! Таким образом успокаивал себя, летел на встречу к человеку, который забрал его сердце в маленькой гостинице в далекой Швейцарии.

Где-то на востоке.

Ахмед очнулся от скрипа открываемой решетки. Вошли три человека и втащили в камеру шланг.

— Снимай одежду, — прозвучал приказ.

Он медленно поднялся, стараясь делать как можно меньше резких движений.

— Быстрее! — поторопил нетерпеливый голос.

Пленник выпрямился и без разговоров стал снимать одежду. Как только снял последнюю деталь, без предупреждения на него обрушился ледяной поток. Вода обжигала. Он никогда не думал, что она может быть настолько невыносима. Выбила из него воздух. Долго не мог сделать вдох, а вода все лилась. Причиняла немыслимую боль истерзанному телу.

— Мойся, — произнес тот же голос.

Наконец пытка прекратилась, ему сунули вещи и молитвенный коврик.

— Твое время на исходе, молись, чтобы смерть была быстрой! — засмеялся надсмотрщик и направился к выходу. Решетка захлопнулась.

Ахмед остался один, слушая удаляющиеся шаги. Он продрог до костей, его била сильная дрожь. Закусил губу и надел на замерзшее тело принесенную длинную белую рубаху. Посмотрел в маленькое окно, где занималась заря. Время, отпущенное ему на этой земле, подходило к концу. Сестренка не поменяла своего решения. Да он особенно и не ждал. Слишком она изменилась. Это уже была не та девочка, с которой он провел детство. Нежная и милая Лейла словно роза расцветала в экзотическом саду. А оказалась обыкновенным ядовитым плющом. Ахмед не сожалел о прожитой недолгой жизни. Он познал счастье и его сердце любило. Да! Хоть и совсем недолго! Совсем чуть-чуть, но это счастье он познал. Словно райская птица задела его своим крылом и бесшумно улетела.

Солнце неумолимо вставало и пора было приступить к намазу. Верил ли он теперь в Аллаха? Он не знал! Это неважно. Просто провести ритуал… Отдать дань предкам. Посмотрел на мокрый пол, расстелил коврик и встал на колени. Его губы зашептали давно заученные слова. Пальцы перебирали четки. Голова плавно поворачивалась к плечам, и затем он наклонялся к полу.

***

Борт приземлился на частном аэродроме. Парни быстро выгрузили все вещи и сели в ожидающие их джипы. Уже знали, что шейх выехал из своей резиденции и находился в доме сестры Амира и Ахмеда. Свят был в шоке и не верил до последнего.

— Не может быть! — были его первые слова. Но высокоточная техника говорила об обратном. — Это дом Лейлы. Сомнений нет! Почему здесь? — задавал вслух вопросы Свят.

— Лейла - это кто? — тихо произнес Владимир.

— Сестра братьев. Есть еще две младшие.

Это информация выбила их из графика, и теперь они в нерешительности сидели и думали, как поступить дальше. Ворваться в дом сестры и учинить там разборки? Каким образом младшая сестра в этом замешана? Экс поправил наушник и напрягся. Наблюдение сообщало, что Сахим, пробыв около часа в доме Лейлы, собирается покинуть его. Горизонт начинал светлеть. Ночь отступала и первые лучи готовились коснуться небосвода.

— Берем его! Выхода нет! — В окуляры Экс осматривал местность.

— Тихо не получится, — сплюнул жвачку Дубль. — Ждать другой шанс мы не можем, — посмотрел на друзей. — Долгое отсвечивание — непозволительная роскошь.

По радиосвязи Шер передал, что охрана шейха увеличилась. Тепловизоры показывали, что группа составляет пятнадцать человек.

— Херня, прорвемся, — снимая с позиции гранатомет. — Где наша не пропадала, — произнес Дубль.

— Джип Сахима следует третьим из четырех машин, — продолжал докладывать Шер по связи.

— Через пару кварталов будет безлюдная местность. Надо его отсечь. —