— Лейла, сестра! — Ахмед надеялся, что сможет ее образумить и, не переставая, звал.

Вдалеке послышались глухие рыдания. Он был один или ему казалось? Ушли ли те мужчины? Шок от того, что виновницей его теперешнего состояния оказалась сестра, не проходил. Он не ожидал, что удар прилетит с той стороны, откуда меньше всего ожидаешь. Но правда оказалась намного ближе и тем самым чудовищнее. Его милые и отзывчивые сестры! Занятые собой братья попросту о них забыли. Да! Они обеспечивали их всем необходимым, но тепла и душевных бесед не было как прежде. Женщины не приняли их взглядов, и братья просто решили отодвинуть проблемы подальше и наслаждались каждый своей жизнью, не заметив, что назревает в семье. Действительно, они не нуждались в одобрении кого-либо. И вот теперь дремлющий вулкан выплеснул всю свою мощь. Послышался шелест шелковых тканей.

«Она вернулась?» — Ахмед прислушался.

— Снимите повязку! Все же хочу взглянуть в его глаза.

— Может, все же не стоит? — ответил ей незнакомый голос.

— Я уверена! Да!

К нему подошли и грубо стянули черный материал. Ахмед медленно открыл глаза и встретился с прищуренным взглядом сестры. Безжалостным! В нем не было ни капли сострадания, только ненависть плескалась в голубом омуте. С брезгливостью, которая портила прекрасные черты, девушка смотрела на брата, и он понял, что договориться с ней не получится. Решение для нее принято и возврата нет.

— Давай останемся наедине и поговорим, — сохраняя спокойствие, произнес Ахмед. — Не совершай того, о чем будешь жалеть всю оставшуюся жизнь, — попытался он переломить ситуацию.

Я умираю от любви к нему, во всем он безупречен,

Отдавшийся звучанью музыки вдали.

Не отведу я взор от его молодого тела,

И красота его заняла меня всего.

И стан его — что ствол младого древа,

А лик его подобен лишь Луне,

И щеки нежные зовут к себе призывно.

Я умираю от любви к тебе, но сбереги то в тайне,

Те узы, что связали нас, навеки неразрывны.

Чего же стоило тебя так сотворить, о ангел?

Так что ж? Все, чего я хочу — тебе воспеть хвалу.

Ахмед закончил цитировать древние строки.

— Это стихи Абу Нувас. Один из самых ярких геев арабской литературы, приближенный знаменитого халифа Харун аль-Рашида. В обычной жизни, в творчестве и литературе с такими отношениями смирялись, их принимали и порой даже воспевали.

— Официально это всегда резко осуждалось государством и религией! Вспомнил стихи Нувас, но не он ли писал «но сбереги то в тайне»? Втайне и предавались бы своим утехам, а не выставляли на всеобщее обозрение, — девушка сузила глаза. — А Коран! По этому поводу у Аллаха нет других заповедей! «Вы поистине творите мерзость, в которой никто не опередил вас из миров!» (сура «Анкабут», аят 28). «Если вы увидите тех, кто совершает грех народа Лута*, то убейте и активного, и пассивного!» Виновны и родственники, которые допускают ваш грех! Все, с кем живете под одной крышей, — упрямо сжала губы. — В хадисе сказано: «Четверо постоянно находятся под гневом Всевышнего: мужчины, походящие на женщин, и женщины, походящие на мужчин, занимающиеся скотоложством и гомосексуализмом», — продолжала зачитывать истины. — В хадисе сказано: «Когда мужчины сходятся в грехе, Арш** содрогается от страха перед гневом Аллаха и тут ангелы начинают читать суру «Ихлас»***, боясь, что небеса упадут на землю от Его гнева, и гнев Аллаха успокаивается». Ибн Аббас сказал: «Тот, кто занимается мужеложством в могиле, превращается в свинью». Тут не о чем договариваться. Да очистит Аллах землю от этого греха! Аминь, — провела руками по лицу.

— Вижу, что ты все уже решила. Я приму смерть и роптать на свою судьбу не буду. Только скажи, что с детьми! Позволь с ними попрощаться, — тихо проговорил Ахмед, понимая, что все уговоры бесполезны.

— С ними все в порядке, но для нашей семьи их не существует! Никогда не было ни твоих детей, ни Амира! — со сталью в голосе ответила Лейла.

— Почему ты говоришь за всех, а где Зухра и Амина?

— Они меня поймут, когда я все им расскажу.

— Поймут?! Значит, они ничего не знают?

— Это не важно! Все самое сложное я взяла на себя, как старшая из сестер. Раз ты понял, что все неотвратимо, то ты должен подписать документы на шейха Сахима аль Аббаса.

— Сахима аль Аббаса? — он дернул от неожиданности головой. — С какой стати?! Какие документы, о чем ты?

— Я выхожу за него замуж. Документы на твою компанию!

— Ты с ума сошла? Ему же за шестьдесят.

— Думаешь, не знаю, что ему шестьдесят пять лет? Это единственный шанс познать тайну семейного очага. Даст Аллах, я рожу крепкого младенца. У него нет сына, а я молода и здорова. Твоя жизнь смоет пятно позора, — усмехнулась. — Твоя компания будет моим приданым!

— Не много ли ты захотела? Мою жизнь, да и еще компанию? Это смешно! — Ахмеда пробило на смех. Он хохотал от души сквозь боль от ушибленных ребер. Теперь он понял, что за всем этим стояло! О, какие высокие причины были озвучены! Щеку обожгла пощечина.

— Прекрати! Прекрати смеяться! — вопила Лейла, стараясь перекричать его безудержный смех.

На него посыпались удары мужчин, которые все это время находились рядом с сестрой. Стальные кулаки проходились по больным ребрам и животу. Он замолчал и закусил губы, чтобы не кричать. Кричать мужчине не пристало. Были слышны только глухие стоны, которые он старался подавить изо всех сил. Наконец удары прекратились. Ахмед приподнял голову и взглянул на сестру.

— Лейла, а как же Зухра с Аминой и мои дети? — Ахмед серьезно посмотрел на нее.

— Забудь о них! Твои дети не должны были появиться на свет. Закроем эту тему! А сестры пусть сами решают свои проблемы. — Девушка упрямо поджала губы.

— Ты же понимаешь, что, пока я не увижу малышей, не подпишу ни одной страницы.

— Подпишешь! Подпишешь как миленький.

— Нет, не подпишу, заставить ты меня не сможешь.

— Скоро приедет Сахим, и ты все сделаешь, а завтра на заре будет публичная казнь. Но сначала ты пройдешь через живой коридор и получишь пятьдесят ударов палкой. Только прилюдно мы сможем смыть ваш грех с нашей семьи.

— Но зачем ты хочешь выйти за старого человека? Если вам так хотелось устроить свою жизнь, мы с Амиром всегда помогли бы вам. Достойно выдали бы замуж за прогрессивных молодых людей. Опомнись, сестренка!

— За таких же нечестивцев! Ни одна порядочная семья к нам не приближается! Все бегут от нас! Ты понимаешь?! А иноверцев мне и подавно не надо! Шейх