— Постой! — окликнула его Рейна. — Сюда выбросило кого-то из Солнечной Стражи?

— Ага! — кивнул Гримзл и рассказал, как столкнулся с ними и Виктором.

— Плохо дело, — покачав головой, Рейна бросила взгляд на сопящего Тюрина. — Если они вызовут Героев, нам конец!

Глава 11 Борт

— Ну вот опять... — простонал Виктор, с трудом разлепляя глаза, которые казались сухими, словно старые пересохшие газеты. Вокруг простиралась тоскливая серость, воздух был плотным и душным, наполненным такими запахами, которые могли бы считаться «экзотическими», если бы это слово вдруг стало синонимом чего-то прогнившего. В голове стучало так, будто там устроил марш целый военный оркестр — без приглашения и явно без музыкального таланта. Горло было таким сухим, словно кто-то незаметно заменил его на песчаную пустыню, а язык напоминал кусок жеваной кожи, который кто-то высушил и вернул на место.

С трудом поднявшись на локтях, Виктор заметил железные решётки и тёмную фигуру, скрючившуюся рядом. Это была невысокая, но невероятно подвижная тень, похожая на крысу, только ещё более злобную и подозрительную. Гримзл сидел на корточках и сверлил Виктора взглядом.

— О, боже... — выдохнул Виктор, распахнув глаза, а затем так резко дёрнулся назад, что затылком ударился о холодную каменную стену. Гримзл тоже вздрогнул, будто Виктор собирался ударить его чем-то тяжёлым.

— Какого демона меня посадили в одну камеру с Изворотом?! — прошипел гоблин с такой яростью, что, казалось, его глаза вот-вот заискрятся. Каждый его мускул был натянут, как струна, а голос дрожал от подавленного негодования.

— Я не Изворот! — Виктор моргнул, пытаясь понять, что происходит, как человек, только что осознавший, что его зовут не Иван, а Владислав. — Я Тюрин. Витя Тюрин, если быть точным...

Гримзл прищурился ещё сильнее, его взгляд стал подозрительным, как у зверя, вынюхивающего ложь.

— О-о-о, конечно! — саркастично воскликнул гоблин, его голос наполнился горечью. — А я тогда — изгнанный король, лишённый трона и проклятый превратиться в гоблина! — В его словах звучала боль, будто это не была шутка, а самая что ни на есть печальная правда.

Виктор открыл рот, чтобы возразить, но его внимание отвлёк внезапный шорох в камере напротив. Он напряг зрение, прищурившись, и...

— Ты жива! — воскликнул он с неожиданным облегчением, но тут же пожалел об этом — головная боль отозвалась в висках, словно кто-то ударил по ним кувалдой.

Рейна медленно подняла голову, и её взгляд был таким, что в другой день он мог бы превратить Виктора в послушную глыбу камня. Но не сегодня. Сегодня Тюрин слишком страдал от своего похмелья и был рад, что ему всё же удалось кому-то помочь.

— Да, — сухо ответила она, как будто он спросил, сделала ли она себе чай.

— Я рад! — с энтузиазмом продолжил Виктор, хотя его глаза предательски моргали в такт пульсирующей боли в голове.

Рейна тяжело вздохнула, закатив единственный доступный ей глаз, и скрестила руки на груди. В её позе читалась глубокая, почти осязаемая усталость — такая усталость, которую может испытывать только человек, дважды поклявшийся больше не иметь дела с идиотами.

— Не надо притворяться, — язвительно заметила Рейна, её голос был острым, как кинжал. — На меня это всё равно не подействует.Она смотрела на Виктора с выражением человека, привыкшего видеть чужие бесполезные уловки. Её взгляд был холоден, как зимний ветер, с лёгкой тенью презрения, что не давала никаких шансов на симпатию.

Гримзл, сидевший на грязном полу в углу камеры, с видом существа, которое привыкло наблюдать, как окружающие решают за него все проблемы, тихо радовался тому, что никто не обращает на него внимания.

— Вот так и живу, — пробормотал он себе под нос, опустив взгляд на свои пальцы, которыми бездумно ковырял в трещинах пола.

И тут, внезапно, дверь подземелья распахнулась с таким пронзительным скрежетом, что даже паутина, свисавшая с потолка, содрогнулась, словно живое существо, потревоженное в своём спокойствии. В темницу вошёл человек, чей внешний вид был воплощением стереотипичного клерка — тот тип, которого либо обожают за безупречную вежливость, либо отчаянно хотят ударить чем-нибудь тяжёлым, чтобы он наконец замолчал. На нём был идеально сидящий костюм, а в руках он держал что-то, напоминающее металлические браслеты.

— Прекрасный день, дамы и господа! — радостно провозгласил он, улыбнувшись так широко, что в ответ на его бодрость воздух в камере будто попытался сбежать через все доступные щели. — Надеюсь, вы устроились с комфортом?

— Ещё один идиот... — пробормотала Рейна, глядя на него так, как смотрят на отвратительного таракана. Её глаза сузились, а губы сжались в тонкую линию.

незнакомец прошёл мимо решёток с грацией официанта, неся воображаемый поднос с самыми изысканными блюдами, каждое движение было точным и выверенным. Он остановился перед камерами, обдавая заключённых волной своего ненатурального дружелюбия.

— Меня зовут мистер Умс, — представился он, делая акцент на каждое слово. — Я помощник нашего досточтимого мэра. И у меня для вас великолепные новости! Но сперва! — его голос перешёл в сладковатый фальцет. — Прошу вас, дорогие заключённые, высунуть правые руки!

Его интонация была такой же приторной, как у уличного торговца, предлагающего случайным прохожим бесплатную дегустацию сыра.

— И зачем нам это? — холодно спросила Рейна, её взгляд был ледяным, как айсберг, неподвижный в ожидании, когда корабль сам на него налетит. Она даже не двинулась с места.

— Ах, мадам, это всего мера предосторожности! — улыбка мистера Умса расширилась ещё больше, казалось, если бы не уши, она продолжила бы тянуться дальше. — Безобидные устройства, которые помогут отслеживать ваши перемещения и предотвращать... ненужные побеги! — Последняя фраза была произнесена с таким энтузиазмом, что любой, услышавший её, мог бы подумать, что речь идёт о каком-то удивительном подарке.

— А от похмелья они помогут? — мрачно пробормотал Виктор.

— Боюсь, что нет! — с искренним сожалением ответил Умс, его вежливость была настолько чрезмерной, что становилась почти оскорбительной. — Ваши руки, пожалуйста!

Рейна тяжело вздохнула. Она посмотрела на Умса так, будто вот-вот начнёт допрашивать его с пристрастием. Медленно и со скрытым презрением, она протянула руку через решётку. Браслет защёлкнулся на её запястье с тихим, почти беззвучным щелчком, который всё равно заставил её губы сжаться ещё сильнее.

Виктор, всё ещё зевая и чувствуя себя отвратительно, неохотно протянул руку. Как только браслет сомкнулся на его запястье, он