Шрифт:
Закладка:
– Мне выбрать полянку посимпатичнее, чтобы ты пообнималась всласть с какой-нибудь аборигенной пальмой? А если там снова встретится гусеница, о воинственная Тигра? – с пафосом добавил он.
Но все же спустился как мог низко, чуть не задевая днищем слаера верхушки деревьев. Я подавила порыв передернуться, потом душераздирающий вздох, и невозмутимо парировала:
– Ну ты же меня спасешь, о мой храбрый Пушистик?
От Нормана долетел смешок.
– Спасу, спасу… Так что, спускаться?
– Н-нет, – я с сожалением отлипла от окна и поудобнее устроилась на сиденье, вытащив планшет. – Не стоит задерживаться.
А то еще снова какие-нибудь местные нападут. Решила, пользуясь моментом, изучить следующий мир, куда нам предстояло отправиться, и в котором все проще и одновременно сложнее. Оказалось, что нужный цветочек водится только в одном месте, но при этом является хищным и это самое место очень неприятное, в предгорьях, на каком-то древнем кургане местного древнего же царька. Камнезубка махровая любит корнями погрызть косточки, особенно свежие, поэтому предпочитает кладбища и захоронения. Не чурается и мышек-полевок, и мелких птиц. Вообще не понимаю, как этот псих додумался совать такую гадость в букет! Хотя, если он в самом деле псих, то совершенно неудивительно.
А еще в том мире водится нежить, а камнезубка – растение ночное и днем прячется в земле. Я подозревала, что перестраховщик напарник попросту попытается оставить меня дома, но собиралась отстаивать свободу передвижения до последнего! В конце концов, я не нежная фиалка и тоже кое-что могу, пускай и владею только Природной магией. Зато на меня никакая другая не действует, даже темная: ведь магия – это часть Природы, она просто растворяется в моей силе, не причиняя вреда. В том числе, кстати, и яды, нимфы к ним невосприимчивы. Иначе как бы мы работали с ядовитыми растениями? Надеюсь, гусениц-нежити там не водится…
Тем временем мы прилетели на второе место, но ничего подозрительного там тоже не обнаружили и отправились к третьему. По пути перекусили бутербродами с нежной ветчиной и местной речной рыбой, тающей во рту и безумно приятной на вкус. Хорошо, что в слаере работал специальный артефакт, охлаждающий воздух! Потому что за его пределами начинало изрядно припекать. Норман размышлял о чем-то своем, однако тишина между нами не нервировала, и это радовало. Ненавижу натянутые паузы и такие же натянутые разговоры.
– Как думаешь, они живы, эти девушки? – задумчиво спросила я, рассеянно изучая очередную статью про второй мир.
– Скорее всего, нет, – вздохнул Норман. – Вопрос в том, куда он тела девает. И зачем вообще их убивает, – наемник нахмурился и побарабанил пальцами по штурвалу.
– Псих, – я пожала плечами и глянула вниз. – О, мы подлетаем! – оживилась я, сравнив метку на планшете.
Здесь тоже обнаружилась полянка, и – кое-что, отличное от двух других мест. Тело девушки, усыпанное лепестками цветка, лежало в причудливой позе, накрытое стазисом, не позволявшим ему испортиться. Она будто спала и выглядела совсем… живой. Но едва наш слаер сел и крышка откинулась, я всем существом ощутила, что девушка мертва. В ней не осталось ни капли жизни, моя магия это отчетливо чувствовала, даже не требовалось прикасаться. Норман тихо присвистнул, подобрался, на лице его появилось сосредоточенное выражение.
– Так, Зея, посиди-ка здесь, – попросил он, достал из сумки какой-то чемоданчик и легко выпрыгнул из слаера.
Я и так не собиралась вылезать: тело на полянке вызывало холодную дрожь и спазмы в животе, я старалась не смотреть на него лишний раз, разглядывая джунгли. Потом Норман скинет мне все голофотки, изучу тщательно. А сейчас пускай собирает доступную информацию, пока сюда не набежали полицейские и не затоптали все улики. Я только успела заметить, что лицо жертвы умиротворенное, и губы как будто даже сложены в легкую улыбку. Значит, перед смертью она не мучилась и не подозревала, что ее собираются убить… Доверяла убийце? Это кто-то близкий и знакомый? Вряд ли, Норман же в первую очередь проверил ближайшее окружение. Тогда это должен быть кто-то, с кем знакомы все остальные девушки, а напарник упомянул, что ничего общего у них нет, кроме цвета волос и того, что они вращались в высших кругах.
Норман ползал вокруг тела добрых минут сорок, тщательно осматривая, фотографируя, даже сделал голографический объемный магоснимок. Насовал в пакетики лепестков, земли, несколько волосков, еще чего-то там, я особо не всматривалась. Стазис он не снимал, естественно – неизвестно, сколько девушка пролежала здесь, нечего усложнять работу полиции. А то еще свалят на нас, что это мы тут повеселились на славу… Закончив с обследованием, Норман вернулся в слаер, хмурый и недовольный.
– Так, летим обратно, надо дать координаты полиции, – заговорил он, одновременно поднимая машину в воздух. – Дальше уже их работа. Я отдам все образцы в лабораторию, есть у меня один хороший знакомый, как придут результаты, сразу тебе сообщу. Снимки все отправлю по почте, посмотришь, вдруг что увидишь своим цепким взглядом нимфы, – Норман на мгновение улыбнулся и снова стал серьезным. – Но из того, что есть сейчас, можно сказать: магией на нее не воздействовали, следов я не нашел. Однако есть подозрения, что девушка отравлена, губы посиневшие и ногти слишком белые. Лепестки, как ты уже заметила, с того самого цветка.
– Угу, – я кивнула и нахмурилась, восстановив в памяти образ лежащей на полянке девушки. – Поза такая странная…
– Я тоже обратил внимание, но пока в голову ничего не приходит, – признался Норман.
– Дома тогда изучу, может, там соображалка лучше работать будет, – решительно заявила я, на время отодвинув картину с полянки на задворки сознания.
До столицы мы добрались уже поздним вечером, уставшие и голодные. Первым делом навернули плотный ужин, а потом отправились к портальной станции. И я, только переступив порог своего дома, с тихим ужасом осознала, что в родном-то мире еще утро! Мы ведь отсюда ушли именно утром. А значит, вместо отдыха предстоят нудные часы объяснения с полицией и все такое. Я едва не застонала от отчаяния, но мужественно сдержалась.
– Так, я в полицию, – Норман оставил мой чемодан у крыльца. – Будь готова, они заявятся через пару часов самое большее, – он сочувственно улыбнулся и неожиданно погладил меня по щеке. – Боюсь, меня не пустят, когда приедут тебя
