— Как за муравьями…

— Что?

— Наблюдаешь. Как за муравьями. Или пчёлами. Сколько соберёт, куда отнесёт. Забавно.

— Осуждаешь? Зря. Не мы их такими сделали, никто не заставлял их порошок нюхать. Сами.

— Хорошо, не об этом сейчас. Что там с двумя группами?

— Несколько месяцев назад среди мусорщиков возник разлад. Мы не стали вмешиваться, хотели посмотреть, что из этого выйдет. Вдруг появились две группировки, каждая с претензиями на лидерство. Доктор Дряхлов предположил, что начался новый процесс переформатирование сознания, у нюхачей наблюдается иногда такое. Ну а дальше по классике: население разделилось на два лагеря каждый со своим вождём, и окрестили себя по их именам.

— Жаба и Крыса.

— Именно. Начался делёж территорий. Крысы оказались более агрессивными и смогли взять под контроль две трети свалки и рыночную площадку, где происходит обмен с торговцами. Жабы теперь вынуждены вести обмен через крыс, а те львиную долю товаров забирают себе. Их больше, у них огнестрельное оружие. Примитивное, но оно даёт преимущество.

— А наш новоявленный друг хочет с моей помощью подвинуть крыс. Хм, а ты говоришь: умственно отсталый.

— Инстинкт выживания сохраняется в любом случае, исключение бывает лишь в тех случаях, когда индивида морально ничто не сдерживает.

Жаба Правильный прислушивался к нашему разговору, иногда кивал, если его раненому моску казалось, что верно ухватил суть. Жабы вокруг тоже начинали кивать, во всём подражая царю.

— Что предлагаешь?

Алиса облизнула губы.

— Мне нужно время, чтобы разобраться в обстановке, связаться с нужными людьми, а свалка как нельзя лучше подойдёт в качестве базы. Искать нас здесь не станут, поэтому предлагаю помочь жабам вернуть какие-то позиции в обмен на безопасность.

— А не проще перебить всех жаб и жить ни на кого не оглядываясь?

— Не проще. Перебьёшь жаб, придут крысы. Где патронов наберёшься?

— Есть у меня знакомый старичок в Петлюровке, он найдёт.

— Когда доберёмся до Петлюровки, необходимость в свалке исчезнет. Дон, поговори с царём, реши вопрос. И ты же понимаешь, здесь Данара. О ней тоже нужно позаботиться.

Данара, конечно. Теперь я должен думать и о ней тоже. Не так я представлял нашу встречу. Мечтал, надеялся и вот… Но машины времени у меня нет, ничего не изменишь, придётся жить с тем, что есть. И ещё Кира, котёнок мой. Данара должна знать о ней хоть что-то. Не сегодня, не завтра, но когда-нибудь я выпытаю у неё ответ: где моя дочь?

Я поманил царя пальцем, то с готовностью придвинулся ближе.

— Хочешь, чтобы я крыс прогнал?

— Хочешь, — закивал он. — Очень хочешь.

— Я прогоню. Не знаю пока, чего мне это будет стоить, но прогоню. А за это ты позволишь мне, Алисе и Данаре жить здесь, сколько пожелаем. И кормить будешь. Справедливо?

— Кто такой Данаре?

Твою мать, он даже имени её не знает!

— Это женщина, из норы которой мы вышли.

— Чужая!

— Пусть будет Чужая, имя сейчас не имеет значения. Как она здесь появилась?

— Привели.

— Давно?

— Месяц назад. Два назад. Не давно.

— Кто привёл?

— Двое чистых, как… — он смерил меня придирчивым взглядом. — Чище тебя, — посмотрел на Алису. — Как она. Сказали: беречь. Берегу. Сказали: нюхач дадим, еду дадим. Давали. Теперь не дают. Не знаю, что делать. Прогоню.

— Давно давать перестали?

Он показал пальцы.

— Три дня, четыре дня, пять дня… Пять.

Пять дней назад началась кутерьма с арестами, и сразу же прекратились поставки. Получается, Данару привел сюда кто-то из людей Мёрзлого. Свалку курирует Дряхлый, он и привёл, значит, всё это время она была у него. Наверняка, попала сразу из-под станка, поэтому и найти не могли. А Дряхлый… проводил эксперименты, превратил её в нюхачку. Сука! Знал он, что она моя жена? И почему её отправили сюда, а не оставили на ферме, ведь там легко спрятать человека… Мне нужно срочно встретиться с Дряхлым. Где бы он ни был.

Я протянул мусорщику руку.

— В общем, договорились? Я прогоняю крыс, ты оставляешь женщину. Бережёшь её, как раньше. Кормишь, поишь. Понял?

— Порошок давать, я беречь. Справедливо.

Меня тряхануло от злости.

— Слушай сюда, олигофрен! Хорошо слышишь? Я валю крыс, ты бережёшь женщину, иначе я прям щас устраиваю переворот в твоём, сука, жабьем царстве и сажаю на трон более сговорчивого олигофрена. Как тебе такая справедливость, падла?

Алиса как могла перевела. Получилось более кратко, но доходчивей. Жаба Правильный тут же принял верное решение:

— Справедливо. Я — царь, другой не царь. Буду беречь.

Что и требовалось доказать.

Свалка, как это ни удивительно, не была таким уж заброшенным местом. То, что кругом всякий хлам, и на каждом шагу приходится спотыкаться если не о кирпич, то о ящик, не указывает на разруху и отсутствие цивилизации. Нашлись здесь и электричество, и более-менее приемлемое жильё — пять звёзд по местному статуту. Жаба Правильный жил в паровозном котле. После разговора, он принял дозу и на ближайшие сутки исчез из нашей жизни. Нам с Алисой выделили уголок по соседству в остатках разбитого грузового вагона. Я потребовал перевести сюда и Данару. Переход она восприняла истерично, покидать свою нору не хотела, но когда ей создали схожие условия, успокоилась. Несколько раз я пытался заговорить с ней, но она лишь хихикала, либо отмалчивалась, глядя мимо меня в пустоту.

Нашлось и питание. От мяса я отказался, слишком уж оно походило на реальную крысу, а вот лист крапивницы съел и попросил добавки.

Алиса поставила планшет Гвоздя на зарядку и занялась штудированием поступивших на него сообщений. Я решил не терять время и изучить обстановку: осмотреться, понаблюдать за противником. Неплохо бы заполучить карту местности или, что ещё лучше, проводника. Жабы знали все проходы, все норы в округе, но делиться информацией не спешили. Они просто не понимали, почему я об этом спрашиваю. В их восприятии все должны знать, где и что находится. Сложно с такими союзниками. Посредством жестов и мата, я определил примерные границы жабьего царства и расположение главных проходов, и на этом их помощь закончилась.

Прямого конфликта между жабами и крысами не было. И те, и те бродили по свалке в пределах своих территорий, не пытаясь залезть на чужую, вяло ковыряясь в мусорных кучах. Добыча чаще всего сводилась к тряпью, старой обуви, столовой посуде.