Шрифт:
Закладка:
Памятуя былой опыт побега от миссионеров, я не стал тратить силы и переходить на бег, да Алиса и не выдержит многочасовую скачку по пересечённой местности. Ориентируясь по компасу на планшете, мерным шагом без лишних движений мы двинулись на запад. Время — начало одиннадцатого, у нас есть шесть часов, прежде чем земля превратиться в сковороду.
Ближе к полуночи позволил себе глоток воды. Алиса отказалась. Ночная прохлада ей не в тягость, а из меня влага уходит независимо от времени суток.
Впереди блеснули фары, послышался приглушённый расстоянием звук мотора. Броневик. Я остановился, Алиса прижалась к моему плечу. Свет она увидела тоже, в кромешной черноте любая искорка выглядит как маяк.
— Патруль?
— Больше некому, — кивнул я. — Они нас не заметят, далеко. Не меньше километра.
— А до свалки?
— Думаю, около пятнадцати.
— Затемно дойдём?
— Нет, но до восхода должны добраться, главное, не стоять. Идём.
Справа вспыхнул прожектор. Мощный луч пробил темноту как гвоздь дерево и пошёл чертить полосы над землёю. Мы легли. Луч несколько раз проплыл над нашими головами, разрисовал небо кругами и погас. Спустя минуту тишину разрушил оглушающий вой сирены, и следом раздался усиленный динамиками голос:
— Алиса Вячеславовна, просим вас сдаться. Сдавайтесь! Обещаем полную безопасность и уважительное отношение. У нас нет цели навредить вам.
Фары вспыхнули сразу с нескольких направлений. К ним добавились два прожектора, сирена завыла вновь. Её раздирающий вопль всполошил наногранды и заставил кровь бурлить. Меня заколотило и бросило в жар. Захотелось вскочить, побежать. На Алису звук не действовал, очевидно, это расчёт на тех, кто под дозой, то бишь, на меня. Пытаются вычислить наше положение. Я вжался лбом в гравий, сдавил ладонями уши. Терпеть! Терпеть!
Алиса придвинулась ко мне, начала что-то нашёптывать, и её шёпот, как ни удивительно, помог. Я перестал сначала трястись, а потом и вовсе успокоился.
Вой сирены оборвался, прожектора погасли. Фары затрепыхались и начали приближаться. Звук моторов стал громче. Я приподнялся. Нужно срочно найти укрытие. Где же, где… Как на зло ничего подходящего. Впрочем, впереди отбрасывал тень невысокий плоский холм, словно надутый ветром бархан.
Я схватил Алису за руку и побежал. Свет фар наплывал справа, броневик тоже направлялся к холму. Алиса начала задыхаться, я закинул её на плечо. Под тяжестью тела сразу ощутил во рту вязкость; влага терялась, слюна превращалась в сироп. Теперь только скорость, скорость…
Тень от холма удлинилась, рычание двигателя приблизилось вплотную. Я напрягся и прыгнул под склон. Высота оказалась не больше роста человека. Край слегка нависал над землёй, и мы спрятались за него как под крышу.
Броневик остановился, двигатель заглох. Послышались шаги, зашуршал рассыпающийся гравий. Со стороны снова зазвучали динамики:
— Алиса Вячеславовна, просим вас сдаться. Сдавайтесь! Обещаем полную безопасность и уважительное отношение. У нас нет цели навредить вам.
Зажглись прожектора, включилась сирена. Всё повторялось. Они намерены поступать так всю ночь? Я не выдержу этого воя!
Девчонка мягко почти по-матерински погладила меня по голове.
— Спокойно, Дон. Сосредоточься. Вспомни что-то приятное…
Я отбросил, или вернее попытался отбросить раздражающие звуки, сконцентрировался на утренних впечатлениях, они самые яркие: река, обнажённая Алиса. Она стоит по колено в воде, капли стекают по коже… Получилось. Безумие воя начало отступать. Я встряхнулся, посмотрел на Алису и… поцеловал. Схватил её за плечи, притянул к себе и впился в губы. Внутренне сконцентрировался, готовясь получить под дых, или в пах, или… Да куда угодно! Плевать.
Но Алиса не сопротивлялась, наоборот, обхватила моё лицо ладонями и ответила на поцелуй — страстно, требовательно, и это было тем более удивительно, что всего в двух метрах над нами стояли враги. За сиреной нас не слышали, и если раньше я ненавидел этот звук, то теперь мечтал, чтобы он не умолкал. Ни на секунду! Я не хотел делать всё быстро, мы же не кролики, но понимал, что нужно торопиться, иначе…
Всё получилось быстро. Но, кажется, Алиса тоже успела, во всяком случае, она улыбалась, а глаза утратили обычную холодность.
Сирена смолкла, зашуршал гравий.
— Давит чё-то.
— Чё те давит?
— Не зна. Страшно. Дон этот… Говорят, он проводник
— Первый раз что ли?
— А если он как тот, помнишь? В прошлом году… Из него кровища хлещет, а ему пох.
— Ну так мы один хер его.
— Ага, один хер. Только перед этим он двенадцать наших как через мясорубку.
Я прижался к Алисе лицом, втягивая в себя её запах, а заодно пытаясь заглушить шум дыхания. Если б кто-то из них был под дозой, меня бы давно почувствовали.
Затрещала рация.
— Уксус, как у вас?
— Никого.
— Тогда двигай дальше по квадрату.
— Принял… Серый, заводи, поехали.
Броневик сдал назад, обогнул холм и направился вглубь пустоши, увозя с собой вой сирены и свет прожектора.
Я приложился к фляжке, глоток за глотком осушил половину, неохотно оторвался. Допил бы всё, но надо беречь. Алиса сверилась с компасом, кивком указала направление. Патрули сдвинулись дальше на юг, и мы шли спокойно, не прячась, не останавливаясь. Алиса держала меня под руку, прижимаясь головой к плечу. Я чувствовал биение её сердца, а она наверняка чувствовала биение моего, и нам обоим это доставляло радость. Отныне мы не просто делаем одно дело, мы вместе, во всяком случае, я на это надеюсь.
За спиной начала прорисовываться узкая рассветная полоса. С каждой минутой она расширялась, становилась ярче. Я оглядывался на эту полосу с ненавистью. Ещё немного, и мы будем видны как прыщ на щеке младенца.
Хорошо, что охрана не использует коптеры. С их стороны это упущение. Ночью бог с ним, но в светлое время суток таким образом можно контролировать огромную территорию при минимуме затрат. Просто иметь под рукой группу быстрого реагирования, направляя её к местам прорыва периметра. Что-то подсказывало мне, что после сегодняшнего случая они задумаются над этим вопросом.
Впереди проявилось подобие изломанной кривой. Поднимающееся позади солнце бросало лучи на горизонт, и я без труда различал контуры ржавых конструкций, собранных из разбитых поездов, вагонов и прочего хлама, который свозили сюда в течение многих десятков лет из Загона и Развала, когда
