Подошла Алиса, на губах играла улыбочка. Я спросил, заранее зная ответ:

— Нашла, что искала?

— Нашла.

— И?

— Расскажу, когда выберемся.

— Тогда самое время уходить. Тут к нам парламентёр приходил. Ничего интересного предложить не смог, справился только о здоровье Василисы и утёк. Думаю, она им нужна.

Алиса кивнула.

— Так и есть. Поднимай её и пошли.

Я поднял бабку, вывел в коридор и пристроился за ней как за щитом. Приставил пистолет к виску. Если дикари и впрямь рассчитывают вернуть хозяйку живой, то это поможет избежать ненужных эксцессов. Заслышав наши шаги, на лестнице переполошились. Там не думали, что мы решим проявить инициативу. Дедок выглянул в коридор, воскликнул: Ой, ё! — и исчез.

Я толкнул Василису на лестничную клетку, глянул через перила. Вниз торопливо сбегали несколько человек, но по ощущениям в здании и вокруг собралось не менее сотни. Стрельба подняла на ноги весь посёлок.

Мы спустились на первый этаж. Народ отходил от нас как отливная волна от берега. Возле выхода остался только дедок. Он поднял руки.

— Сынок, давай договоримся…

Алиса взвела курок револьвера.

— С дороги, старый хрыч.

— Доченька…

В отличие от меня, Алиса не стала рассусоливать, направила револьвер вверх и спустила курок. Звук выстрела в ограниченном пространстве вестибюля хлопнул по перепонкам. Дедок выпрыгнул в дверной проём, Василиса присела со страха. Мне пришлось дать бабке коленом под зад, выталкивая её выйти на улицу.

Я оказался не так уж и не прав по поводу того, что посёлок проснулся. Снаружи действительно собралась толпа. Население высыпало из домов и застыло в ожидании дальнейших событий. Мужчины, женщины, дети собрались напротив подъезда, у фонтана, вдоль улицы. Ночь потихоньку сдавала позиции, воздух серел, и я мог разглядеть не только лица, но и мимику. Большинство выражали тревогу. Василиса людям нравилась. По повадкам она походила на жадную сварливую ведьму с замашками садиста-любителя. Но это моё сугубо личное впечатление, для жителей она являлась родной матерью, а иначе бы они так за неё не переживали.

Алиса вышла вперёд, вскинула револьвер и снова выстрела, потом приставила дуло ко лбу Василисы и ровным голосом произнесла:

— Кто дёрнется, Василисе не жить.

Как же удивляет меня эта девчонка. С высоты она прыгать боится, а выйти перед толпой вооружённых дикарей и начать диктовать условия — ни один волосок не дрогнул.

— Ты тогда тоже умрёшь, загонщица, — ответили ей.

— Пусть. Но другого выхода у меня нет. Поэтому делаем так: мы уходим, вы остаётесь. Если все поступят правильно, я отпущу Василису. Всё понятно?

— Куда уж понятней, — понуро вздохнул дед. — Василиса Степанна, матушка, ты уж крепись. А мы тебя выручим. И нехристей энтих, коли господь сподвигнет, накажем, дай время.

Алиса мгновенно развернулась, навела на него револьвер и выстрелила. Дедок даже испугаться не успел. Пуля расколола череп, мозги вылетели через затылок, а тело опало, как прошлогодний лист. Толпа охнула. Защёлкали взводимые курки, но стрелять никто не осмелился. Девчонка смотрела на дикарей с презрением.

— Ещё желающие угрожать мне есть?

Несколько секунд толпа молчала, потом кто-то выкрикнул:

— Валите уже нахер!

Вступиться за дедка никто не решился. Алиса усмехнулась, тронула меня за плечо и произнесла негромко:

— К станции, Дон.

Над пустошью показался край огненного диска. В окнах, где ещё сохранились стёкла, заиграли радужные блики, на стланик легли длинные красные тропы, слишком красивые, чтобы ступать на них. Пока шли, я ждал выстрела в спину. Начудили мы тут достаточно: и дров наломали, и трупов навалили. Дедок был лишним, зря Алиса его грохнула, и таких лишних с каждым днём становилось всё больше. Взять того же Фонаря. Безобидный был мужичок. За что его? Или Звездун. И похоже, дальше будет только хуже.

Когда добрались до станции, я услышал протяжный паровозный гудок, в безветренное небо поднимался столб чёрного дыма. От конгломерации подходил состав. Он сползал с пригорка длинной змейкой, постепенно притормаживая. Напротив водяной колонки паровоз встал. Молоденький кочегар шустрой обезьянкой вскарабкался на тендер, открыл заправочный люк и подтянул кран.

Пока бригада заполняла водяной котёл, мы добрались до паровоза, пришлось даже ускорить шаг. Алиса взялась за поручень, сверху на неё смотрел чумазый машинист.

— Алиса Вячеслав… — он удивлённо захлопал глазами.

Ничего не объясняя, девчонка поднялась в будку. Я освободил бабку, хотел помочь ей вытащить кляп, но она отшатнулась от меня как от прокажённого, выплюнула изо рта тряпку и прошипела:

— Довольны да? Довольны? Только попробуйте вернуться!

Возвращаться никто не собирался, во всяком случае без армии, но всё же я не выдержал и поднял вверх большой палец:

— I’ll be back.

Смысл сей сакральной фразы Василиса не поняла, но отреагировала верно: плюнула.

Поезд тронулся. В будке и без нас места было мало, да и жарко вдобавок. Кочегар открыл топку, начал закидывать уголь. Мы с Алисой переместились к тендеру. В открытую дверь я увидел, как от посёлка к станции бегут люди. Вскинул автомат к плечу, бегуны резво попадали на землю.

Алиса опустилась на пол, обхватила колени руками. Только сейчас я обратил внимание, как под глазами у неё прорисовываются синие круги, а глаза — эти два ледяных безбрежных моря — потеряли прежний блеск. Мне всё время казалось, что она как крейсер Аврора — непотопляема. Не устаёт, не психует, только иногда подзаправится чем-то вроде пасты карбонара с панчеттой, и снова в бой.

А вот нихрена она не из железа. Она такой же человек как я, как Василиса, и наверняка мечтает приклонить голову к надёжному мужскому плечу. Но не выходит. Что с отцом — неизвестно, кто мать — не знаю. Ни помощи, ни поддержки, только какой-то придурок в чёрном плаще скачет рядом, нервы портит… Это я о себе, если что.

Из будки выглянул машинист.

— Алиса Вячеславовна, на въезде все составы досматривают. На постах вараны, злые, как пёсо. Вас ищут. Рисунки везде понавешали с ценником. Два миллиона! Нет у вас в Загоне друзей.

— Да, да, понимаю. Спасибо. У реки сбрось скорость, мы сойдем.

— Ты нам тоже не друг? — поддел его я.

Машинист не растерялся.

— А если скажу, что друг, поверишь?

Я пожал плечами.

— Вот то-то же, — он понизил голос. — А на въезде сразу признаюсь, что до реки вас довёз. Не обессудьте.

Машинист вернулся на место. Кочегар закрыл топку, вздохнул,