Взял автомат, протиснулся к выходу.

— Выходи!

Голос надтреснутый, саднящий. Говоривший не боялся нас, слишком самоуверен. Но при этом не заряжен, значит, не чувствует меня, не понимает, с кем может столкнуться. Это не патруль. Местные. Когда судьба завела меня в эти края в прошлый раз, я видел много людей. Мусорщики. Они живут здесь, вернее, выживают. Существование на грани между жизнью и смертью и регулярное потребление нюхача сделали их невосприимчивыми к страху…

Я обернулся к Данаре. Она забралась в кучу тряпья и не шевелилась. Добиться от неё сейчас чего-то невозможно, если вообще возможно.

— Выходи, — в третий раз потребовали снаружи. — Паклю запалю, суну. Дыму наглотаетесь. Живо вылезете.

Возле норы собралось человек сорок. Я чувствовал каждого. Основная группа находилась напротив выхода и враждебности не проявляла. Несколько человек стояли поодаль, почти на границе восприятия и тоже не казались опасными, лишь пять-шесть пятен мерцали в непосредственной близости. Эти готовы к агрессии, хотя возможно она вызвана непониманием происходящего. Удивлением. Кто-то посмел забраться на их территорию. Кто? Что ему нужно? При необходимости, я положу всех, но если навалится толпа, у меня банально не хватит сил и патронов.

Надо брать на понт. Или договариваться.

Я пробрался к выходу, выглянул. Ощущения не подвели. Расклад по противнику оказался именно таким, каким я себе представил. Люди — мусорщики, местная шваль, грязные, в лохмотьях, у большинства на лицах печать перерождения из-за длительного употребления порошка. У тех, кто впереди, в руках палки, подобия копий, наконечники выполнены из грубо заточенной арматуры, но держат их уверенно, пользоваться привыкли. Увидев меня, отшатнулись и выставили копья перед собой.

Я тоже выставил автомат, и вид его никого не порадовал. Что могут копья против калаша? Толпа неодобрительно загудела и начала раздаваться вширь, охватывая меня полумесяцем. Появились примитивные арбалеты. Не знаю, насколько хороши они в деле, но перспектива получить в бок ржавый болт не радовала. Мусорщики готовы были драться, решительные, однако, ребята.

— Слышь, эй! — один из копьеносцев опустил свою палку, похоже, старший. — Ты ладно, не стреляй. Мы тоже не дураки. Давай разговаривать.

Другое дело, поговорить мы всегда готовы, особенно за столом с едой и напитками.

Глава 9

Насчёт стола я поторопился. Приглашать нас в ресторан никто не собирался, думаю, здесь и ресторанов отродясь не водилось. Местность изобиловала мусорными кучами, некоторые были жилыми — такие же норы, из которой мы только что выползли. За мелкими кучами последовали более высокие, не на каждую при желании получится взобраться, но кое-где были видны подобия лестниц, мусорщики лазали по ним как обезьянки по пальмам. Всё это поднималось на высоту метров пяти, а внизу походило на лабиринт с узкими проходами, боковыми ответвлениями, пещерами, навесами. Настоящий мусорный город.

Нас довели до останков старого паровоза. На паровом котле ещё сохранялись литеры: АА. Перед паровозом была утрамбованная площадка, места на ней хватило лишь мне, Алисе и десятку мусорщиков, остальные расползлись по кучам вокруг нас, и расселись как зрители в амфитеатре.

Старший мусорщик опустился на корточки и жестом пригласил сесть напротив. Поза так себе. Я приглядел два ящика, один поставил Алисе, на второй примостился сам. Моё действие старшему не понравилось, он оттопырил нижнюю губу, видимо, это не соответствовало местному этикету, но доказывать что-то и настаивать на своём не стал. Ткнул себя большим пальцем в грудь и сказал:

— Я — Жаба Правильный. Имя моё. Царь. Они — жабы. Народ мой. Одна семья, всё делим. Справедливо. Ты кто?

Деградация была и на лицо, и на лицах, и это не каламбур. Нюхач здесь прописался навечно. Умственные способности понижены, инстинкты на базе витальных и ролевых, да и то не в полном составе.

— Дон, — указал я на себя. — Это Алиса.

Жаба Правильный повёл рукой.

— Земля жаб. Ты пришёл. Гость? Враг? Порошок дашь? Дашь порошок — живи. Не дашь — уходи.

Алиса приложила ладонь к сердцу.

— Царь жаб, я говорю. Чистые несут зло, мы прятаться. Пусти. Будет порошок. Будет два раза порошок. Будет три раза порошок. Хватит всем. Справедливо.

Девчонка неплохо изъяснялась в жабьем стиле, сопровождая слова жестами. Царь слушал, кивал, будто соглашался, но стоило ей замолчать, замотал головой:

— Дашь порошок — живи. Не дашь — не живи.

Это походило на ультиматум, и я начал закипать.

— Слышь, хрен… — Алиса незаметно ткнула меня локтем в бок. — Царь жабий… Тебе говорят, нет порошка. Будет потом. Получишь сполна. А сейчас давай жить дружно. Очень не хочется, — я положил калаш на колени, — использовать в разговоре дополнительные аргументы. Усёк?

Половину из того, что я сказал, он не понял, умственные способности не позволили, но увидев автомат, зацокал языком.

— Сила, сила. Готов стрелять, готов помогать жабам. Тогда живи. Много живи, сколько проживёшь.

Я тоже не всё понял, вернее, ничего не понял. Разговариваем, словно бледнолицый с индейцем, талдычим каждый о своём, и нихрена не понимаем. Детский сад какой-то.

— Алиса, чего он сказал?

— В его понимании, ты сильный воин, потому что у плохого воина не может быть такого оружия, и если выступишь на его стороне, то мы можем жить здесь столько, сколько пожелаем.

— Против кого выступить?

— На свалке живут две группы мусорщиков: жабы и крысы…

— Крысы, атас! — тут же вскинулся Жаба Правильный, и жабий народ вслед за ним заорал: атас, атас! Видимо, боевой лозунг. Точно детский сад.

Алиса наклонилась ближе ко мне и быстро заговорила:

— Когда Контора основала ферму, многие нюхачи, чтобы не подвергнуться трансформации, переселились сюда. Ковыряются в мусоре, находят старые вещи, арматуру, различные детали, потом выменивают на порошок и крапивницу. Из Петлюровки раз в неделю приезжают торгаши, иногда приходят мастера из железнодорожного депо, дают заказы на запчасти от поездов, мусорщики с этого живут. Отец хотел разогнать шалман, но Дряхлый отговорил. Семён Игоревич проводил здесь эксперименты, я иногда ему помогала.

— Поэтому и знаешь про них, — с пониманием сказал я.

Алиса кивнула:

— Да. Нюхач не убивает, наоборот, лечит. Это те же наногранды, только в ином виде, в ином составе и с иными побочными действиями. При постоянном употреблении вызывает психические расстройства, лишает способности логически мыслить, делает апатичным, но в то же время лечит многие физические болезни, к тому же, является шикарным обезболивающим. Интересно было наблюдать, как люди с умственными отклонениями строят