Согласно Неверсу исторические изыскания его денщика не ограничивались сидением за книгами, он провел собственные исследования, касающиеся прошлого колонии; пообещал показать ему вещи, представляющие интерес. Неверс сказал, что его интерес заключается в том, чтобы ничего не знать о настоящем и прошлом этого тягомотного края.

Потом спросил, почему на островах так много сумасшедших.

– Климат, лишения, инфекции, – объяснил Дрейфус. – Не думайте, что все, подобно вам, приехали сюда здоровыми. Подобное положение вещей порождает упорную клевету: вам скажут, что, если губернатор хочет избавиться от того или иного помощника, он объявляет его умалишенным и сажает под замок.

Желая сменить тему, Неверс спросил, зачем губернатору зоопарк. Дрейфус закрыл руками лицо и произнес прерывисто, дрожащим тоном:

– Да, это ужасно. Вы хотите, чтобы я признал… Но это великий человек.

Неверс говорит, что Дрейфусу было все труднее подавлять смятение, он и сам волновался, словно предчувствуя какое-то жуткое откровение. Дрейфус продолжил:

– Знаю, есть вещи, которые не состыкуются. Лучше забыть о них, забыть.

Неверс не решился настаивать. Он отмечает: Собачку можно стерпеть как полный спеси придаток тетушки Бриссак. Но как общаться, где предел брезгливости в общении с человеком, окружающим себя стадами дурно пахнущих животных? Дружба с животным невозможна, сожительство чудовищно, продолжает мой племянник, ища сомнительной оригинальности. Ощущения у животных развиты не так, как у нас. Мы не в силах вообразить их жизненный опыт. Хозяин и собака никогда не живут в одном и том же мире.

Наличие животных и ужас Дрейфуса намекают на что-то, – разъясняет мой племянник пророчески, – не похожее на реальную действительность. Однако Кастель вовсе не мудрец, непонятый или замышляющий зло; он сумасшедший или скаредный коллекционер, который тратит продукты, предназначенные для заключенных, на зоологический сад.

И все же Неверс заявляет: Я не стану писать в газеты, сейчас обличать Кастеля. То, что какой-то губернатор объявляет умалишенными своих врагов, могло быть анонимной клеветой или вероломством Дрейфуса. Скорее всего, Неверс счел неразумным враждовать с губернатором тюрьмы, особенно если она находится на острове посреди моря. Когда-нибудь он вернется во Францию, и если сделает выбор в пользу обличения… Но он соединится с Ирен, будет счастлив, и страстные порывы сегодняшнего дня станут частью сна о Чертовом острове, ужасающем, оставшемся в прошлом. Он как будто проснулся среди ночи: понимал, что снова заснет и сколько-то часов будет видеть сны, однако настраивал себя на то, чтобы не принимать ничего всерьез, быть гибким и уступчивым, хранить безразличие (если вдруг забудет, что все происходит во сне).

Неверс испытал облегчение, уверенный, что больше не совершит необдуманных поступков.

VII

Он пишет, что ночью 9 марта настолько устал, что не было сил прервать чтение «Трактата об Исиде и Осирисе» Плутарха и лечь спать.

Этот первый визит губернатора Неверс вспоминал, как привидевшийся во сне. Он услышал шаги внизу, во дворе, выглянул, никого не увидел. С прирожденной сноровкой подчиненного спрятал книгу и стал просматривать бумаги. Губернатор вошел. Улыбчивый старик с седой бородой и замутненным взором голубых глаз. Неверс подумал, что счесть его сумасшедшим легко, и нужно в этом плане с собой бороться. Губернатор раскрыл объятия и вскричал тоном престарелого волокиты или актера японского театра:

– Наконец-то, дорогой друг, наконец. Как же я вас ждал! Этот достойный человек, Пьер Бриссак, прислал мне подробное письмо, где все рассказал о вас. Вот я перед вами и надеюсь на ваше сотрудничество.

Он кричал, обнимая Неверса, хлопал по спине и вновь заключал в объятия. Неверс пытался отстраниться от этого наплывающего лица, горячего дыхания.

Губернатор профессионально притворяется симпатягой, говорит Неверс, но признается, что с первой минуты смотрел на него с неприязнью. Такая черствость – нечто новое в моем племяннике, наверное, не было большой ошибкой отправить его в Гвиану.

Губернатор поручил ему надзор за островами Реаль и Сан-Хосе. Отдал ключи от архива и арсенала.

– Моя библиотека в вашем распоряжении. Остатки библиотеки – книги, которые еще не разобрали надзиратели.

Неприятный старик, – пишет Неверс. – Глазами, широко открытыми, будто они взирают на чудо, он постоянно искал мой взгляд, стараясь заглянуть в лицо. Он либо кретин, либо лицемер.

Неверсу удалось упомянуть, что он видел «камуфляжи». Губернатор не понял, или сделал вид, будто не понял.

– Это эксперименты? – прямо спросил Неверс. И пожалел, что сам подсказал объяснение.

– Да, эксперименты. Но ни слова больше. У вас усталый вид. Эксперименты, дорогой друг, эксперименты.

Неверс буквально валился с ног. Уже в полудреме подумал: наверное, губернатор, чтобы не говорить о «камуфляжах», чарами навел на него столь сильную усталость.

Губернатор пролистал бумаги и произнес:

– Работаете в такой поздний час. Да, несомненно, работа захватывает.

Мой племянник поднял на него удивленный взгляд.

Губернатор, казалось, был безмерно к нему расположен.

– Я не говорю о работе вообще… – уточнил он. – И не думаю, что эти бумаги могли бы вас заинтересовать. – Сделав паузу, он продолжил: – Захватывает сама наша работа, управление тюрьмой.

– Смотря на чей вкус… – отозвался Неверс.

Слабая реплика, однако не бесполезная, она спасала от того, чтобы выразить притворно (из трусости, из чистой трусости) бесчестное согласие. Но Неверс не был уверен, что ответ прозвучал презрительно.

Губернатор объявил:

– Возможно, я слишком спешу с выводами.

– Не исключено, – кивнул Неверс, укрепившийся в своей неприязни.

Губернатор взглянул на него влажными голубыми глазами. Мой племянник тоже на него посмотрел: широкий лоб, по-детски розовые скулы, белоснежная борода, забрызганная слюной. Ему показалось, будто губернатор не знает, на что решиться: уйти ли, хлопнув дверью, или сделать новую попытку привлечь к себе. Подумал, должно быть, что польза, которую я принесу, стоит нового объяснения, или же возобладала его кротость.

– Есть один пункт, дорогой друг, относительно которого мы сойдемся. Это и ляжет в основу. Замечаете ли вы, как сильно я желаю прийти с вами к согласию?

Он замечал, это раздражало. Кастель продолжил:

– Буду откровенен, я возложил все надежды на вас. Мне было необходимо то, что здесь труднее всего найти: сотрудник высокой культуры. Ваш приезд устраняет проблемы, спасает мой труд. Поэтому я вас приветствовал с энтузиазмом, который вам, возможно, показался чрезмерным. Не просите у меня объяснений. Когда мы узнаем друг друга ближе, понимание придет само собой.

Неверс промолчал, а Кастель произнес:

– Возвращаюсь к тому, что мы положим в основу нашего согласия. Для большинства людей – бедняков, больных, заключенных – жизнь ужасна. Есть еще один пункт, по какому мы можем сойтись: наш общий долг – попытаться улучшить их жизнь.

Неверс замечает: Я подозревал, что страстное волнение старика покоится на политических лозунгах. Теперь перед ним предстал новый ужас: как бы он ни ответил, они продолжат говорить о политике и обсуждать тюремные порядки. Неверс промолчал.

– Мы имеем редкую возможность воздействовать на группу людей. Заметьте, мы практически свободны от контроля. Неважно, что группа маленькая, что она теряется среди тех, «кому несть