А я, идиот, неожиданно понял, что родители заберут тело, уедут, какое-то время будут писать, что их дочь не принимала наркотики и не собиралась совершать самоубийство, мне будут задавать вопросы, я буду ссылаться на дневник и отсутствие следов, и примерно через год всё затихнет. Останется только надгробный камень, к которому будут приходить стареющие люди. И добиться для девочки справедливости можем только мы: я, ты, Шиповник и этот мальчишка Крылов, с которого всё началось. И всё. Но вы в стороне. А я не хочу оказаться тем человеком, который будет отвечать родителям Виктории, что их дочь умерла от передоза, но не будет в этом уверен. – Пауза. – И будет чувствовать, что врёт.

– С такими мыслями ты генералом не станешь, – заметил Вербин. – Ты ведь это знаешь?

– Может, и стану, – хмыкнул в ответ Анзоров. – Вдруг у них покладистые кандидаты закончатся?

Мужчины коротко рассмеялись. После чего Феликс тихо начал:

– Знаешь, когда приезжаешь на чужую землю…

– Только не начинай, – поморщился следователь.

– Амир, выслушай меня, пожалуйста, – попросил Вербин. – Если не понравится, я извинюсь.

– Хорошо, – сказал, после паузы, Анзоров. – Продолжай.

– Когда приезжаешь на чужую землю, ты либо её принимаешь, либо нет. Если не принимаешь землю, она навсегда остаётся для тебя чужой, а людей, которые на ней живут, ты будешь или презирать, или просто не замечать. Тебе будет абсолютно всё равно, что ты им говоришь: правду или ложь, ты будешь только брать, ничего не давая взамен.

– Хочешь сказать, что я русифицировался?

– Обрусел, – поправил следователя Вербин.

– Ещё нет.

– Тебе виднее.

– Ты так говоришь только потому, что я хочу найти убийцу?

– Я так говорю, потому что тебе не всё равно.

– Рыкова тоже не местная, она из Самары, – напомнил следователь.

– Её убили на твоей земле. Поэтому тебе не всё равно.

Некоторое время мужчины смотрели друг на друга, после чего Анзоров кивнул и поднялся:

– Я поговорю с Шиповником. Лично. Ты ему пока не звони.

– От кого пришёл намёк?

– От ребят с «земли».

– Может, им просто не нужен «висяк»?

– Может быть, – пожал плечами следователь. И, повернувшись к двери, через плечо бросил: – Увидимся.

* * *

Конечно, увидятся, куда им деваться?

Вербин знал, что если Анзоров пообещал поговорить с Шиповником и честно обо всём рассказать, значит, поговорит и расскажет. Поэтому, попрощавшись со следователем, Феликс со спокойной душой отправился в Замоскворечье, на встречу с Мартой Карской. Жила она в большом угловом доме на пересечении Мытной с Павла Андреева, в благородном, выстроенном при Сталине здании, неподалёку от которого нынешние девелоперы возвели условно «английский» квартал, название которого было столь же уместным для центра Москвы, как «Грандъ-Отель» на окраине какого-нибудь Дальне-Захолустинска. Впрочем, столичные застройщики так давно смешивали «французское с нижегородским», что даже название «Вайт Хамовники» вызывало не смех, а зевоту: ну, «вайт», хорошо, что не «бленд». Кому-то дешёвая англофикация могла показаться скоординированным заговором девелоперского маркетинга, но Вербин предпочитал другое объяснение: чтобы подобрать название и по смыслу и звучанию, русский язык нужно знать и понимать, чувствовать его, владеть им… А словарик английского всегда под рукой: открыл, ткнул пальцем куда угодно, вот и готов очередной «Эсквайр Хаус». Звучит по-иностранному, клиенты довольны – им нравится, когда модно, по-заграничному.

Поднявшись на шестой этаж, Феликс почему-то сразу понял, в какую квартиру ему нужно, ещё до того, как увидел номер на самой мощной из выходящих на площадку дверей. Она не сильно отличалась от прочих, старалась не бросаться в глаза, но Вербину по долгу службы доводилось видеть разные двери, поэтому он мгновенно оценил высочайший уровень, который выбрала хозяйка для защиты жилища.

«У неё паранойя?»

«Глазок», разумеется, отсутствовал, его заменяли две видеокамеры: одна направлена на гостя, другая на площадку этажа. По уму, вполне хватило бы и одной, но, по всей видимости, менеджер из охранной компании убедил хозяйку, что так будет «надёжнее», потому что вторая камера была скрытой, заметить её мог только профессионал.

На звонок Марта Карская ответила почти сразу:

– Кто там? – Узнаваемый голос: очень приятный, глубокий, с лёгкой хрипотцой.

– Майор Вербин, Московский уголовный розыск. Мы созванивались.

– Вы не могли бы показать удостоверение? Только не подносите близко к камере.

– Конечно. – Феликс выполнил просьбу женщины.

– Одну минуту.

Щёлкнуло как минимум три замка, после чего дверь отворилась, и Вербин шагнул в прихожую, освещённую не ярко, но и не прячущуюся в полумраке: свет приглушён, однако всё прекрасно видно.

– Добрый день.

– Здравствуйте. – Женщина прищурилась. – А по голосу не скажешь.

– Вы о моём росте? – улыбнулся в ответ Вербин.

– Да.

– Это от папы.

– А от мамы?

– Любовь к чтению.

– С возрастом не исчезла?

– Времени меньше, но я стараюсь.

– Вы молодец. – Марта сделала приглашающий жест рукой. – Прошу вас.

– Спасибо.

За спиной щёлкнул один замок, судя по всему, в присутствии полицейского хозяйка чувствовала себя спокойнее.

В отличие от комнаты, в которой Феликса принимала Нарцисс, эта гостиная походила на кабинет: два кресла, кушетка, невысокая пальма в напольном вазоне и книжные шкафы вдоль стен. Письменный стол отсутствовал, но он был неуместен.

– У вас отличная библиотека.

– Успели изучить названия книг?

– У вас большая библиотека, – поправился Вербин. – Сейчас это редкость.

– А у вас?

– С вашей не сравнится.

– Осталась от родителей?

– Я немножко добавил.

– Почему немножко?

– Я разборчив и не присоединяю к библиотеке книги, которые меня разочаровывают.

– Выбрасываете их?

– Недалеко от моего дома есть районная библиотека, а в ней – книгообменник.

– Бук-кроссинг?

– Книгообменник.

– Для вас важно?

– Я ещё в детстве узнал, что пиджин-инглиш придумали для сипаев.

– Интересное замечание.

– Вы спросили – я ответил, – пожал плечами Вербин. – Кресло очень удобное.

Оно действительно было таким: в меру жёстким, но приятно обволакивающим.

– Рада, что вам нравится.

– Вы всё-таки принимаете на дому? – Феликс указал на кушетку.

– Очень редко.

– Показать вам документы? Вряд ли вы хорошо разглядели их через видеокамеру.

– Не обязательно, – улыбнулась Карская.

– По мне видно, что я полицейский?

– Не видно, однако есть нечто неуловимое, но при этом совершенно определённое.

– Значит, с формальностями покончено.

Марта Карская оказалась яркой брюнеткой с прямыми волосами до лопаток – сейчас они были распущены и расчёсаны на прямой пробор, чёрными бровями и чёрными глазами. Лицо узкое, востроносое, что делало Марту похожей на птицу, особенно в профиль. Рот небольшой, но губы полные, красиво очерченные, сейчас ярко-красные, словно Карская договорилась с Нарцисс встретить Феликса, накрасившись одинаковой помадой. Довольно высокая, как прикинул Вербин, под сто восемьдесят сантиметров, с развитой женственной фигурой, она держалась очень прямо, но при этом не скованно прямо, как если бы её затянули