и Матрена Платоновна с тревогой всматривалась в сына.

– Подтверждающий, что она верит в Бога. И раз для веры в Бога билет не нужен, то и я могу считать себя коммунистом и верить во всемирный коммунизм без всякого билета. Коммунист не тот, у кого есть билет. Коммунист тот, кто живет по справедливости.

– Ганя, ты меня напугал, – с облегчением вздохнула Матрена Платоновна.

– Думали, я сошел с ума? Не дождутся. А я, между прочим, целый день ничего не ел.

– Пахай! – взмахнула руками Матрена Платоновна. – Три женщины не могут накормить одного мужчину.

И женщины дружно кинулись на кухню.

Уже лежа в постели, Марта, прижимаясь к Алексееву, сказала:

– Ганя, у нас будет ребенок. Мамы не знают, я хотела, чтобы ты первый услышал об этом.

Алексеев благодарно поцеловал жену.

– Марта, я так рад! Эти юеры хотели, чтоб этот день стал для меня самым несчастным, но ты сделала его самым счастливым.

На следующий день в село прибыла комиссия из райцентра с новым председателем сельпо Березовским.

Березовский, пожимая руку Алексееву, сказал:

– Вот жизнь. Не знаешь, где найдешь, а где потеряешь. Тебя исключили из партии, а пострадал я. Думал, из райцентра никуда, метили вроде бы в председатели райпо, а теперь здесь торчать буду. Слышал о Дрюкове? На моих глазах буфетчицу Варвару зарезал. Чем она ему не угодила? По бабам он не мастак, верен был своей Антониде Власовне. Теперь вот в бегах. Боюсь, как бы меня не прирезал. Все же единственный свидетель. Кстати, Дрюков интересовался, с кем ты во время учебы в техникуме встречался. Копал, видно, под тебя. Но я ему ничего не сказал. Чем думаешь теперь заняться?

– Грузчиком возьмешь? – полушутливо спросил Алексеев и согнул руку в локте, показывая мышцы.

Березовский почесал затылок:

– Два председателя сразу – это слишком много. Пока ты будешь здесь работать, хоть уборщицей, у меня не будет авторитета. Все будут оглядываться на тебя. Так что извини. Да и как на это посмотрят в райкоме. А я все же нацелен на райпо.

– В техникуме ты был другим.

– Обстоятельства. Против них не попрешь. Ты их проигнорировал. И где ты теперь?

– Но я остался человеком.

– Однако быть председателем сельпо и коммунистом все же лучше. Пошли, показывай свою бывшую вотчину.

Зашли на территорию склада, и Березовский, показывая на Николая, удивленно спросил:

– Это что, грузчик? С одной рукой?

– А что тут такого? Николай с одной рукой за двоих работает.

– Не знаю, не знаю. Ну ладно, это потом.

Они подошли к грузчикам, и Березовский, изображая важного начальника, поздоровался:

– Здравствуйте, товарищи!

– Здравствуйте! – вразнобой ответили грузчики.

– Вот и первый недовольный моим назначением, – кивнул Березовский в сторону Адама.

– Он немой.

– Немой? И как я буду им руководить? Один немой, второй без руки. Ну, и собрал ты коллектив.

– Скажи спасибо, что эти есть.

Передача шла полным ходом, только начали второй склад, как на территорию вошел Дрюков и сразу направился к Алексееву, что стоял к нему спиной рядом с Березовским. На ходу Дрюков вытащил из-за пояса наган, и видел это только один человек – Адам. Но он был далеко и не мог помешать убийце. А Дрюков уже целился в Алексеева… И тут раздался громоподобный крик:

– Ганя!

Алексеев с Березовским оглянулись и кинулись в склад, вслед им Дрюков успел выстрелить несколько раз и был сбит с ног Николаем. А уж на помощь бежали сторож с ружьем и Адам. Дрюков вывернулся из-под Николая, отскочил в сторону и выстрелил себе в голову…

Вскоре из склада вышел Алексеев, снял телогрейку и зажал кровоточившую на плече рану. Следом появились члены комиссии и Березовский:

– Смотрите, смотрите! – показывал простреленный рукав Березовский. – Дрюков пришел, чтобы убить меня. Я единственный свидетель.

Адам уже мчался в магазин к Новоселовой. Березовский подошел к Николаю, положил ему ладонь на грудь:

– Я все решил, ты остаешься?

– Где остаюсь? – не понял Николай.

– Здесь!

Запыхавшись, подбежала с бинтом Новоселова и, охая, стала перевязывать Алексееву плечо.

– А кто кричал? – спросил Николай, оглядывая собравшихся.

– Действительно, кто кричал? – повторил его вопрос Березовский. – Если бы не он… Так кто же кричал?

– Я, – смущенно пробормотал Адам.

– Ты? – вытаращил глаза Николай. – Ты говоришь?

– Но он же… Гавриил Семенович, ты что, меня разыгрывал? – обиженно спросил Березовский.

– Да нет, Адам лет десять, а то и больше молчал. Вот заговорил, чтоб нас спасти.

– Хороший у тебя коллектив.

Новоселова с Николаем подступили к Адаму:

– Ты нарочно молчал? Серкин был прав?

– Да я сам не знаю, как получилось, – пробасил Адам. – Смотрю, убьет же Ганю. И сам не понял, как закричал. Только моей Соне ни слова об этом. Мне с ней удобнее быть немым.

На территорию складов вошел Трубицин, удивленно глянул на лежащего Дрюкова.

– Что у вас произошло?

– Он меня чуть не убил, – обрадовался новому слушателю Березовский. – Дрюков охотился за мной, я же единственный свидетель. В райцентре не смог меня убить, так сюда заявился. А когда помешали – застрелился.

– Ну и дела.

Трубицин подошел к Алексееву, заметил перевязанное плечо под накинутой телогрейкой.

– Сильно задело?

– Пустяки.

– А я к тебе с предложением. Узнали, что тебе на замену Березовский прибыл, и подумали, чего тебе голову ломать насчет работы. Иди к нам бригадиром плотников, а там, глядишь, в бухгалтерию переведем.

– Извини, Сергей Сергеевич, поговорим в другой раз. Мне надо срочно домой, а то, боюсь, торбозное радио донесет, что я убит, а у меня Марта в положении.

– Поздравляю! Поехали, подвезу.

В машине Трубицин продолжил разговор:

– Собираемся строить новую школу и интернат, твоей бригаде это и поручим. А Дрюков не Березовского, а тебя убить приходил. Ножигов как-то проговорился, мол, Дрюков считает тебя виновником всех его бед. Мол, Фаину посадил, и все рухнуло…

– Но я не мог иначе. Люди живут впроголодь, а она…

– Я понимаю. Да и Дрюков мог бы приструнить сестру, знал, что ворует. При мне Ножигов несколько раз ему пакеты от Фаины передавал. Что, он не знал, откуда это? – Трубицин помолчал, время от времени поглядывая на Алексеева, и, видимо, решившись, сказал: – Задел ты меня своим юером. Мы не юеры, мы обыкновенные люди и, увы, не герои. Я почему голосовал как все? Не хотелось лишних неприятностей. Сразу бы началось: а, противопоставляешь себя бюро райкома? Да что говорить, ты и сам все понимаешь… Глянь, – Трубицин резко тормознул, так, что Алексеев чуть не ударился о переднее стекло, – это не к твоим воротам машина НКВД подъехала?

– К моим, – враз охрипшим голосом ответил Алексеев. – Жаль, не придется мне, Сергей Сергеевич, строить новую школу.

– Ты уж дальше пешком, Гавриил Семенович, увидят меня с тобой, разговоры начнутся, секретарь парткома, а дружит с исключенным. Сразу подозрение, а там и на допрос. Ты пойми меня…

Алексеев