Шрифт:
Закладка:
– Что ему надо?
– Понятия не имею.
Чейз поднял письмо.
– Так давай выясним. Ты позволишь?
– Да на здоровье.
Чейз распечатал письмо. Почерк Уолтера был витиеват, как и следовало ожидать от человека, который очень много о себе возомнил. Заглавные буквы украшали многочисленные завитушки и ненужные черточки. Чейз пробежал глазами единственную страницу письма.
– Хм.
– Не нравится мне твое «хм», – буркнул Николас.
– Это письмо тебе тоже не понравится. – Чейз помахал листком у Николаса перед носом. – Он считает необходимым наставлять тебя, что и делает в своем стиле. В частности, укоряет тебя в отсутствии жены и наследника.
– Странно, ведь если я умру сегодня, он станет герцогом.
– Подумать страшно. Полагаю, ты подождешь немного со смертью-то?
– Если все-таки умру, знай: это он меня прикончил.
– Так или иначе, он тебя ругает, напоминает об обязанностях и – ты будешь просто счастлив узнать – уже подыскал для тебя невесту.
– К черту его! – Николас отбросил одеяло и направился в гардеробную.
Чейз остался в дверях.
– Он пишет, она очень даже ничего: симпатичная, скромная и, естественно, крайне добродетельная, хорошего происхождения и еще лучшего воспитания.
– Не сомневаюсь, – донесся из гардеробной голос Николаса. – Прямо «синий чулок».
– С точки зрения Уолтера, это наверняка главное ее достоинство. Посмотрим, что в ней еще вызывает его восхищение. А, вот: она в родстве с его женой, племянница, дочь ее брата виконта Бофора.
Лицо Николаса показалось в дверном проеме.
– Если она племянница жены Уолтера, то я ее уже видел. Мы встречались. Ей хватило наглости спросить, когда, по моему мнению, дядя умрет и я стану герцогом. Не дословно, но суть вопроса была очевидна. Когда я сказал ей, что дядя не жалуется на здоровье и, бог даст, доживет лет до девяноста, она тут же внезапно утратила ко мне интерес.
– Ей не захотелось ждать так долго, верно? Очевидно, что теперь ты снова ей интересен.
Николас что-то буркнул, Чейз не понял и вошел в гардеробную. Оказывается, камердинер брил герцога.
– Интересно, что Бофор наобещал Уолтеру в случае, если мы с ней поженимся.
Николас отпихнул руку камердинера, вооруженного бритвой, и повернул голову, чтобы видеть Николаса.
– Зная Уолтера, предположу, что ему пообещали достаточно, чтобы завести счет в банке, который будет приносить не меньше тысячи в год.
– Как минимум.
Николас снова подчинился камердинеру.
– Как продвигается расследование?
– Я по-прежнему размещаю объявления в «Таймс» и в газетах нескольких графств о двух неизвестных женщинах. Если объявление прочтет кто-то из них, мне сообщат в течение недели.
– Не все читают газеты.
– У большинства есть по крайней мере один знакомый, который читает. Я питаю надежду, а пока выясняю другие сведения.
Камердинер отер хозяину лицо, и тот поднялся. Одежда на день уже была приготовлена.
– Завтра я отправлюсь в Мелтон-Парк. Может, составишь компанию?
– Возможно. – Чейз выглянул в окно.
Небольшая очередь выстроилась снаружи в ожидании, когда их пропустят в боковую дверь. Должно быть, сегодня дворецкий беседовал с желающими поступить на службу.
Пока Чейз наблюдал, кто-то прошел мимо окон и быстро скрылся за углом. Явно не слуга.
Чейз направился к двери, проговорив на ходу:
– Позже поговорим. Заходи вечерком – вместе сходим в клуб.
Минерва прошла мимо толпы желающих устроиться на работу в Уайтфорд-Хаус и направилась к двери в кухню. Прежде чем на пару дней уехать из города, следовало покончить с делами в Лондоне.
На кухне миссис Фаулер стояла спиной к двери и чистила лук. Заслышав шаги, она оглянулась через плечо и недовольно спросила:
– Ты что здесь делаешь? Надеюсь, не собралась опять устраиваться на работу? Ты нам не подходишь. Слишком много о себе мнишь.
– Я пришла не за этим. Просто оказалась неподалеку, вот и решила заглянуть на минутку.
– Мне не до гостей – готовить нужно. – Она вернулась к луковицам. – Ходят тут.
Минерва подошла к кухарке, которая как раз отирала глаза краем фартука.
– Дайте мне нож и доску – помогу нарезать. Тогда мы обе поплачем, но дело пойдет быстрее.
Миссис Фаулер пожала плечами, но все же положила на стол перед Минервой доску и нож.
– Странная ты какая-то.
– Да, вы не первая мне это говорите.
Минерва быстро нашинковала очищенные луковицы. Миссис Фаулер их осмотрела, кивнула и продолжила чистить новые.
В кухне стояла звенящая тишина. Наконец Минерва заметила:
– Вам тут совсем некому помочь.
– Сегодня все заняты наверху, а завтра уже будет полегче. Миссис Уиггинс наберет быстро новых слуг, так что у меня опять будут помощники.
– Она уже подыскала кого-нибудь на свое место?
– Боюсь, что так. Мне эта новая не по душе. Заявилась сюда, все время что-то вынюхивает, слишком много вопросов задает и все учит меня. Она приступит к работе на следующей неделе.
– Наверное, нелегко, когда так много знакомых разъехались. Все же, раз они получили такие щедрые пенсии, этого следовало ожидать.
– Ну я-то никуда не делась, верно? Мне тоже полагается пенсия. Приятный такой счет с хорошим доходом. Чем еще мне заниматься? Ни к чему готовить полный котел еды для одного человека.
– Вы все еще общаетесь с кем-нибудь из прежних слуг?
Еще две луковицы следовало нарезать. Минерва моргнула сквозь слезы и продолжила работать ножом, чтобы у миссис Фаулер не было повода прервать разговор.
– Большинство разъехались из города. Кое-кто прислал весточку, но как только обустроятся на новых местах, перестанут писать. Мы все были как одна большая семья, но все-таки настоящей семьи из нас не получилось, так ведь? – Она помолчала. – Только один меня удивил: ни разу не написал, хотя мы работали здесь вместе довольно долго. Конечно, он был почти что джентльмен, ведь служил камердинером у покойного герцога. Наверное, и теперь живет в том местечке у воды, которое так долго искал, и счастлив оставить прошлое позади.
– Обожаю море. Всегда мечтала жить в приморском городке с песчаными пляжами, а не утесами, как в Дувре.
– Он отправился не в Дувр и не к морю. Часто говорил о Сассексе, где у герцога большое загородное поместье. Мистер Эдкинс любил рыбачить и как-то упомянул, что там хорошие места для рыбалки. Миссис Уиггинс говорила, он купил дом на небольшом озере около Стивенинга. Не сказала бы, что могу представить его на берегу с удочкой в руках, в сюртуке и при шейном платке.
– Может, теперь он уже не одевается так официально.
– Не могу себе представить, потому что всегда видела его только таким. Ему повезло, что больше не придется оставаться в услужении. Он был еще довольно молодой – слишком молодой,
