А вино терпкое до невозможности, видимо, кровь ушла в землю на северном склоне и в неудачный год.

Дальше уже ничего не помню, только какие-то обрывки.

То ли в вино что-то добавили, то ли в свечи. Голова кружится.

Нет, на кислоту не похоже, после кислоты мир свежевымытый и звонкий, а сейчас наоборот — мутный и приглушенный. Дурман, я думаю.

Этьен вырос чуть ли не до потолка, и голос странный. Не упасть бы.

Говорит что-то на латыни, а я отвечаю. Ни слова не понимаю.

Подходит Мишель, тоже что-то говорит и колет циркулем в грудь. Циркуль — это розенкрейцеры, мне кажется. А у масонов при посвящении бьют кирпичом по голове, я думаю. Морда кирпичом — вот тайный знак масонов.

Я все поняла, это не голова кружится — это комната кружится.

Ну вот, и так прошли целые сутки. Когда я немного пришла в себя и вышла, пошатываясь, на берег моря, как раз светало. И я в ужасе подумала, что эти два красавца остановили-таки время. Но тут зазвонил будильник в сотовом, и стало ясно, что все гораздо хуже: время никто не останавливал, и мне пора на работу.

—      Этьен, друг мой, сделайте одолжение, объясните, что это вы за представление устроили? Я ничего не понял. Вы же не собирались принимать ее в орден? Да и нет у вас таких полномочий, вы ведь вышли из ордена, если я не ошибаюсь.

—      Простите меня, Мишель, я должен был объяснить все заранее. Но я немножко боялся, что вы мне откажете. Я хотел создать иллюзию обряда, а не сам обряд. К обряду я слишком серьезно отношусь, к сожалению.

—      Но зачем вам это? Вы хотите ее соблазнить? Так ведь она и сама не против, как мне кажется.

—      Мишель, у меня светлеет на душе от того, что годы вас совершенно не портят. Неужели вас до сих пор волнует лишь одно: годится ли индивидуум для совокупления?

—      Ну нет, не все так трагично. Вот вы же, к примеру, совершенно не годитесь для совокупления. Я имею в виду со мной, не хотел вас обидеть.

—      Вы меня не обидели. Тут другое. Предварительное соперничество — необходимая часть совокупления, вот тут-то вы и вспоминаете обо мне, мой верный друг.

Я действительно хочу подарить этой девочке таро. Ваш упрек совершенно справедлив: вчерашний балаган лишь подготовка для настоящей инициации. И мне опять потребуется ваша помощь, один я не справлюсь.

—      Вы безусловно можете на меня рассчитывать, но я был бы вам очень признателен, если бы вы объяснили, в чем именно.

—      Разумеется, Мишель, я именно для этого пригласил вас сегодня.

Для того чтобы гадать на таро, не нужно верить в Бога, дьявола, Великого Кроули, флюиды и парапсихологию. Достаточно верить в себя, верить в то, что ты сам действительно существуешь, причем не просто существуешь, а обладаешь достаточно развитыми чувствами — особенно шестым, но обычные пять тоже пригодятся. Ну а дальше уже надо всего лишь тренировать чувствительность, точь-в-точь как это делает вор-карманник, да и цель примерно та же: без шума и грохота скользнуть пальцами в складку реальности и извлечь наружу крохотную ниточку изнаночного шва, чтобы потом потянуть за нее легонько и смотреть в полученную дырочку. Не мигая, секунду или две, сколько сможешь вынести.

У нее есть все необходимое: везение, смелость и любопытство. А веру в себя она получит от меня в подарок. Она к такому подарку не готова, он либо придавит ее к земле на много лет, либо научит летать. Зависит от нее.

...ты же знаешь, я в искусстве ничего не понимаю, у меня под искусство голова не заточена. Но вот мне больше всего нравится, когда у тебя получается балансировать между смехом и слезами. Это сейчас такие Сцилла и Харибда в современной литературе — рыжий и белый клоуны. И не дай бог, тебя сожрет один из них.

У тебя пока что смех надрывный, тактический смех, а не стратегический, если ты понимаешь, о чем я говорю. Просто такой у тебя способ держаться и не падать. А вот когда ты уже упадешь и окажешься в самом центре бездны, у ворот ада, или что там самое страшное может оказаться в центре бездны? В преддверии распада, скажем. И если там ты сможешь открыть глаза и улыбнуться — вот такую литературу я бы читал.

Мы вчера с Нель об этом говорили, но ты же ее знаешь, она про центр бездны даже слушать ничего не хочет. А чем, говорит, тебе не нравится наш маленький уютненький центр бездны? И поправляет салфетку около тарелки.

Я очень виноват перед ней, но все мои попытки сделать «как лучше» заканчиваются традиционно. А может, всё не так, и я на самом деле оказал ей бесценную услугу — постелил поле боя, обнажил меч...

Мне самому от таких метафор дурно делается, так что можешь на эту тему не шутить, а если не удержишься, то шути как-нибудь нежно. Что-нибудь вроде «Волобуев, вот вам меч...».

Друг и Учитель подарил мне сегодня свою колоду таро. И сказал, что все знаки благоприятны, небеса приняли нашу жертву, и теперь я Карточных Дел Мастер, что-то вроде этого. Самое ужасное, что среди обрывков воспоминаний нет ни одного, связанного с жертвоприношением. Хотела бы я знать, что это было? Мы резали кошек?

Спрашивать Этьена я не рискнула, у меня такое подозрение, что это знание может оказаться для меня совершенно лишним. А потом еще попробуй забудь. Нет, я лучше останусь в счастливом неведении.

Но чем бы наша жертва ни была, небеса ее приняли. Спасибо вам, небеса, мне бы вашу решительность и неразборчивость, и тогда моя жизнь могла бы сложиться совершенно иначе.

«С этой минуты, — сказал Друг и Учитель, — будущее