Я не сказал: а впрочем, у каждого свой путь. Не слушай меня, я говорю глупости.

Я не сказал: мне очень приятно делать тебе подарки, Жюли.

Я когда-то слышала теорию, что человек живет только до двадцати пяти лет, а потом запас жизненных сил у него заканчивается и он начинает медленно умирать. В некотором смысле так оно и есть. Пружины, туго закрученной при рождении, хватает на четверть века, потом несколько лет инерции, а там и Сатурн завершает тридцатилетний круг. И вот тут-то начинается самое интересное. Вот тут-то и приходится останавливаться и искать новые источники энергии. До тридцати об этом не задумываешься, да и смысла особенного нет — растешь себе, как зародыш в яйце, вся еда под рукой. А в один прекрасный день она заканчивается, вот и приходится пробивать скорлупу пока еще слабым клювом и вертеть головой по сторонам — то ли водички попить, то ли червячка съесть.

Больше всего я люблю энергию Воздуха: Меркурий, посыльный на быстром коне, легкий звенящий меч и бесконечные ночные разговоры. В такие ночи я могу обходиться без сна и еды, а наутро все тело переполнено маленькими колючими пузырьками.

У Воды совсем другая сила. Медленная, мягкая, пластичная сила метаморфозы. В воде легко рожать и рождаться, только в воде и можно отращивать крылья для будущих полетов.

С Огнем у меня сложные отношения: я могу только любоваться его отблесками — стоит мне приблизиться, и он выжигает меня до пепла, до золы.

А силу Земли я вообще не понимаю и, как пользоваться ею, не знаю. Для этого надо осесть, построить дом, посадить дерево, родить сына. А у меня даже цветы не растут, не то что дети и дома.

Расстояние до цели можно пройти как минимум четырьмя разными путями — путями четырех стихий. Укрепить дух и двигаться, расчищая себе дорогу мечом, по пути Воздуха. Либо довериться реке и покачиваться на волнах, пока Вода донесет тебя до нужного места. А можно отдаться страсти и сжечь себя, чтобы возродиться потом из пепла обновлённым. Или — самое простое и самое сложное — возделывать землю. Когда-нибудь я пойму, как это делается.

...а я достигла небывалых успехов на пути подхалимажа и приспособленчества. Горжусь собой безмерно. Мы с соседней лабораторией находимся в состоянии холодной войны. То есть бомбы друг в друга не бросаем пока, но в туалеты ходим на разных этажах. Я не знаю, разные этажи считаются одним гектаром?

Им кажется, что нам дают слишком много денег, они тоже столько хотят. А мы, в свою очередь, уверены, что, сколько бы им ни дали, все равно получится больше, чем стоило бы. Ты что-нибудь слышала про волновую генетику? Если нет, то всё прекрасно и дальше не слушай. Они каким-то облучением передают генетическую информацию. Более того, можно, оказывается, со здорового человека генетическую информацию списать и больному передать. Больной тогда сразу же костыли отбросит, встанет и пойдет. Я предлагаю деньги им тоже передавать облучением. Списать информацию с десяти, скажем, тысяч и передать им волнами.

Короче, ты поняла, что именно я думаю о Валерии Григорьевиче, моем коллеге, так сказать. Но мне нужен прибор, который у него есть, а у меня нет.

Вот ты о чем подумала? А это вовсе даже и не он.

Мне нужен такой прибор, который клеточки считает. Стоит он ужасно дорого, да и незачем его покупать — я им раз в сто лет пользуюсь. Так я волосы растрепала, струйку слюны из уголка рта пустила, глаза к переносице скосила и пошла к Валерию Григорьевичу. Валерий Григорьевич, говорю, мне без вас никогда в жизни не справиться. Я вчера ездила в университет, на приборе поработать, но ничего не получилось. Вы со мной не поделитесь своим бесценным опытом? А то мне предлагали объяснить в университете, но я никому не доверяю так, как вам. А я вам за это коньячок поставлю.

И ведь, главное, не соврала, ну ни полсловом. Ездила в университет, действительно ездила. Поработать не получилось — у них в приборе компьютер полетел. Они говорят в таких случаях: доктор Ватсон пришел; это значит — программа дала сбой и перестала принимать сигналы от прибора. И надо теперь все бросать и объяснять ей, что это же элементарно, ну где же твои глаза? Вот отсюда считываешь и вот сюда на экран выводишь.

И даже объяснить, как работает прибор, мне предлагали, но я и сама знаю, так что отказалась. Ну а то, что никому на свете не доверяю я так, как Валерию Григорьевичу, даже и ежу понятно. Комментарии тут излишни.

Но мне кажется, зря я душу продавала, он бы и на один коньяк клюнул. Приходите, говорит, Неля Александровна, в любое время и со всеми вопросами обращайтесь, не стесняйтесь. И уволок бутылку к себе в норку.

Хорошо хоть, коньяк у нас есть: Дина в этом году начала заочникам читать, так я уже просто волноваться начала, мы все дружно чуть не загремели в больницу со сложным экзистенциальным диагнозом «алкогольный диабет». Мои малолетние придурки даже мышей приучили к шоколаду и коньяку, совсем зажрались...

Сегодня Жюли гадала по моей волшебной колоде второй раз. Очень загадочный расклад. Ей придется в ближайшее время серьезно подумать о своем здоровье. Я перепугался и потребовал уточнений. Мы сделали еще один расклад на состояние здоровья — здоровье прекрасное, никаких поводов для волнений.

Дело осложняется тем, что сегодня вечером я уезжаю в больницу. В лучшем случае на неделю, но скорее всего на две.

Мишель обещал что-нибудь придумать, и я немедленно занервничал. Но он поклялся, что никаких несчастных случаев устраивать не станет. Хотя чего стоят его клятвы, я помню.

Он очень верный человек, но практически невозможно понять, чему же он на самом деле хранит верность. При