искореженная дверная коробка. Уилкс наклонился, осмотрел ее и принялся кивать с видом знатока, сделавшись похожим на Будду в свитере с закрытым воротником.

– Рвачи-пятиминутники, – пробурчал он. – Эти гады отслеживают объявления о похоронах, чтобы знать, когда никого точно не окажется дома. Выбили панель, потом проползли внутрь и взломали замок. Взяли компьютер с прибамбасами, которые можно быстро загнать, и дали деру. Обернулись всего за несколько минут.

– Воры наверняка низкорослые, – заметил Иона, разглядывая разбитую панель.

– Скорее всего, ребятишки. Сначала засылают самого мелкого открыть дверь и впустить остальных. Типа как по трубе.

Уилкс хрипло рассмеялся собственной шутке, но Иону он не убедил.

– Посмотрите, какие у дерева рваные и зазубренные края. Даже мальчишка рискует сильно пораниться.

– И что с того? Я видел, как эти гады забираются в дома из таких мест, что вы не поверите. – Он тяжело поднялся на ноги, стрельнув коленями. – Здесь четкая кража со взломом. И не надо усложнять.

Иона по-прежнему сомневался, но кражи – не его профиль. Зато бывший сыщик оказался в своей стихии. Он важно расхаживал по дому, отдавая команды двум патрульным, словно он старший следователь, а не констебль на пенсии. После вопросов, когда прибудут эксперты-криминалисты для поисков отпечатков пальцев и какие в дальнейшем проведут следственные действия, Уилкс, казалось, остался очень доволен произведенным им впечатлением.

– Не волнуйся, я лично прослежу, чтобы дело довели до конца, – заверил он Мари.

Она нашла нетронутый ворами бокал и бутылку вина, после чего, похоже, продолжила с места, где остановилась. Сестры решили побыть с ней, один из зятьев занялся ремонтом задней двери, поэтому после отъезда патрульных Иона не видел больше причин оставаться в доме. Перед уходом Мари крепко обняла его, так что он снова закачался на костылях, и на прощание обдала свежим винным ароматом.

– Не забывай, звони, ладно? – Она шмыгнула носом.

Иона обнял ее в ответ. Как бы он ни жалел Мари, уходя, Иона почувствовал облегчение. На улице стало холодно, резкий ветер, разрывающий осенние сумерки, вызывал ощущение быстро надвигающейся зимы. Однако кража подняла Уилксу настроение.

– Ну и денек, – проговорил он, натягивая коричневые кожаные перчатки, когда они шли по дорожке. Больная нога его вроде больше не беспокоила, и голос зазвучал гораздо веселее, чем днем. – По-моему, Мари неплохо выглядит с учетом всего случившегося. Сестры тоже ничего.

Иона бросил на него укоризненный взгляд, но Уилкс слишком разошелся и ничего не заметил.

– Я бы вас подвез, но мне в другую сторону, – сказал он, когда они дошли до машины.

Иона не говорил Уилксу, где живет, но ему и не хотелось, чтобы его подвозили. Он не спешил оставаться в компании бывшего сыщика. День выдался долгим, ему не предоставилось возможности как следует вникнуть в новые сведения о Гевине, не говоря уж о вываленной Флетчером горе фактов об Оуэне Стоксе. Иона устал, разболелось колено, он с утра ничего не ел. Ему хотелось лишь вернуться в свою квартиру и постараться привести мысли в порядок.

Но тогда он может упустить хорошую возможность.

– Планы на вечер есть? – спросил Иона.

Уилкс остановился у машины, позвякивая ключами.

– А что?

В его голосе послышалось недоверие и вместе с тем осторожный интерес. Иона подметил, что Уилкс не носит обручальное кольцо и ни разу не упомянул о своей семье. Это вовсе не означало, что семьи у него нет, но что-то в отставном сыщике наводило Иону на мысли о том, что он живет один.

Как и сам Иона, если уж на то пошло. Он на мгновение представил, как входит в квартиру и опускается на диван, держа в одной руке бокал с пивом, а в другой – тарелку с ужином. Он отогнал от себя эту мысль.

– Мы с вами так и не допили бренди, – произнес он.

Глава 12

– Да понимаю, хорошо? Я же не полная… – Дели осеклась, заведя глаза к потолку, а голос в телефоне продолжал бубнить. – Конечно, знаю, Джайлз, сколько времени у меня на это уходит, но… Нет, на службе ничего особо не разузнала, но чуть позже встречаюсь с человеком, который… Понимаю, но… да. Да, хорошо, если тебе так хочется.

Она с силой ткнула пальцем в телефон, чтобы сбросить вызов, и швырнула аппарат на стол.

– Козел гребаный!

Дели со злобой посмотрела в темное окно, не увидев там ничего, кроме своего размытого отражения. Потом взяла телефон и проверила, точно ли вызов сброшен.

– Козел, – пробормотала она и положила аппарат на стол.

Дели опустилась на стул и уставилась на слова, смотревшие на нее с яркого экрана лэптопа:

Множество вопросов по-прежнему роится вокруг событий на Скотобойной набережной, в ходе которых были зверски убиты четыре человека, включая офицера лондонской полиции. До сих пор не последовало никаких объяснений…

Курсор мигал в конце оборванного на середине предложения. Дели раздраженно поглядела на экран и утопила пальцем клавишу «забой», чтобы стереть написанное. Слова исчезали справа налево, пока на экране не осталась чистая страница. Откинувшись на спинку стула, Дели запустила руки в волосы и сердито уставилась в потолок.

– Блин…

Она сморщила нос, уловив запах пота из подмышек. На ней по-прежнему было черное платье, надетое на поминальную службу, но теперь оно измялось. Хуже того, на нем красовались пятна от брызг кофе-латте из фастфуда. Это черное платье – ее лучший наряд, который она надевала в особых случаях. Она думала переодеться после службы в церкви, но тем утром выскочила из дома в такой спешке и поняла, что забыла захватить повседневную одежду, лишь когда возвращаться стало поздно. Дели не надевала это платье даже на похороны, однако догадалась, что на службе будет Колли. И, честно признаться, длинный черный подол особенно эффектно подчеркивал ее ножки. Гораздо лучше, чем старомодное траурное платье. Она заметила, как Колли смотрел на них – всегда пожалуйста, – пока не явилась эта полицайка с каменной физиономией и все не испортила. А теперь чертово платье придется отдавать в химчистку. Опять лишние расходы, потому что козел Джайлз никогда не согласится списать их как представительские.

– Блин, – повторила она просто так.

Дели жутко разозлилась. Она просто знала, что за убийствами в пакгаузе скрывается нечто большее. Четыре трупа, один из них – сержант уголовной полиции, и никому не хочется об этом говорить. Никакого шума в прессе, никаких брифингов и анонимных заявлений. И никаких подозреваемых – ну хоть это признавали.

Что-то в этом деле сильно не так.

Даже проходившая днем поминальная служба оказалась заурядной и разочаровывающей.