— Мне нужен проводник.

— Изолированный? Сечение? Сколько метров?

— Уважаемая Ëнти, — говорю я спокойно, — вы прекрасно поняли, о чём я.

Я вытаскиваю из пачки местных нотов ноутбук хорошо знакомого производителя и стучу согнутым пальцем по логотипу.

— У вас очень широкий ассортимент. Фрактальный, я бы сказал.

— Знаешь, парень, иди-ка ты отсюда, — сердито сказала женщина. — Не знаю я, о чём ты. Мне несут всякий хлам, я его продаю, покупаю другой хлам. Маленький скромный бизнес.

— Я готов заплатить за информацию.

— А я не готова, чтобы мои кишки выпустила своими пырялами гвардия этой суки Калидии. И ценю свою жизнь больше, чем твои деньги.

— С чего такие ужасы, уважаемая? В городе всегда были проводники и кросс-локусы, караванщики и контрабандисты. Везде жизнь, везде бизнес. Есть спрос, есть предложение, есть услуга и есть ценник на неё.

— Парень, я не знаю, в каком чулане ты просидел два года, но сейчас за одно упоминание того, на что ты тут намекаешь, — кстати, понятия не имею, на что именно! — люди исчезают навсегда.

— И что же, нет способа найти человека на букву «п»?

— Найдёшь только неприятности. Поэтому ищи их на свою жопу, на мою не надо. Но лучше не ищи вовсе. И тут жить можно, поверь.

— Принято, — ответил я задумчиво, — спасибо, что просветили, уважаемая.

— На здоровье. А теперь идите-ка отсюда, ребятки. Вот просто всей задницей ощущаю, что от вас будут проблемы. Эй, Кери, — крикнула она парню, — набрал чего хотел?

— Да, пожалуй… — ответил он неуверенно. — Док, тут вышло почти на сотню токов… Я могу откинуть кое-что, если дорого…

Голос у него при этом такой жалобный, что видно, как ему не хочется ничего «откидывать».

— Надеюсь, вы не слишком нагрели наивного интика? — спросил я у Ëнти.

— Что же у меня, совсем совести нет, что ли? — возмутилась она.

— А что, есть?

— Есть. Кройчек, скинь ему восемь процентов с суммы, — распорядилась она.

— Ну, Ëнти! — возмутился продавец. — А как же мои комиссионные?

— Заткнись и сделай. А вы идите уже отсюда, не дразните мою интуицию.

Кери расплатился, коснувшись картой терминала, мы вышли в проход между рядами, и я сказал продавщице на прощание:

— Вот видите, никаких неприятностей!

В этот момент над рынком разнёсся пронзительный голос Колбочки:

— Отстань от неё, козел! Прекрати! На помощь, Док! Скорее!

— Никаких, значит? — улыбнулась Ëнти.

Глава 7. Bad girls do it well

Лиранию держит за ворот куртки здоровенный мужичара. Плечи у него раза в три шире, чем задница повисшей на его локте и истошно голосящей Колбочки. Судя по всему, неплохо нашпигован силовыми имплантами — Лирания, поднятая за скрученную под подбородком куртку, еле касается пола ногами, Дженадин повисла на руке всем весом, а он даже не дрогнул. И на крики «Караул, убивают!» тоже не реагирует.

— Да мы корпа! Да ты знаешь, кто наш прем? — разоряется Колбочка. — Отпусти её сейчас же!

Она внезапно впивается в руку зубами, но громила только досадливо морщится, и стряхивает её с локтя одним движением. Движением, от которого у Лирании голова мотнулась так, что, кажется, вот-вот отлетит.

— Отставить! — рявкаю я как могу.

Голос у меня тонковат, выходит не очень убедительно, но интонация верная — мужик ставит Лиранию на пол и поворачивается ко мне.

— А ты что ещё за чёрт? — спрашивает он мрачно.

— Это наш прем! — верещит Колбочка. — Он крутой, он тебе наваляет.

— Заткнись, Дженадин, — прошу я её. — Не лезь. В чём проблема, уважаемый?

— Эта худая шлюха обвинила меня в воровстве! — заявляет полукиборг.

Теперь я вижу, что у него стальной плечевой пояс, а обтянувшая торс майка выдаёт мощные миоусилители. Арендовался в грузчики, или где там требуется навык «бери-тащи».

— Это. Мой. Комбарь! — зло и отрывисто говорит Лирания. — Я его не продавала, значит, его спёрли. А значит, он, если и не вор, то торгует краденым!

— Заткнись, Лирка! — говорю я ей. — Я разберусь!

— За такие слова отвечают! — раздаётся хриплый голос сзади. — Это серьёзное обвинение, ущерб репутации. Ты можешь доказать, что это твоя вещь, девка?

Невзрачный, худой, весь какой-то перекрученный мужичок с мутноватыми глазами на фоне амбала-продавца не смотрится, но я-взрослый мысленно застонал. Я таких мутноглазых ещё с 90-х помню, от них одно время спасу не было. Лирка очень конкретно влипла, а значит, и я тоже. Но она этого, увы, пока не поняла и изо всех сил усугубляет ситуацию.

— Это моя вещь! А он вор и торговец краденым! Пусть немедленно отдаст комбарь! А ты…

— Заткнись сейчас же, идиотка! — прошипел я, незаметно ткнув её пальцем в солнечное сплетение.

Девушка разинула рот, выпучила глаза и переключилась на более актуальный вопрос — как вдохнуть при неработающей диафрагме.

— Извините, что встреваю, уважаемые, — обратился я к мутноглазому, — но девочка не в себе. Травма головы, истерические приступы, болезненный бред. Сами от неё настрадались, вы удивитесь, как. Ждём-не дождёмся, когда в аренду заберут. Вижу, у неё опять обострение, приношу глубочайшие извинения за невольно причинённые ею неудобства.

— А вон та ещё и кусается! — пожаловался басом продавец. — Хорошо, что у меня имплы, а то вдруг ядовитая?

Колбочка уже открывает рот, чтобы возмутиться, но я прожигаю её взглядом, и она послушно закрывает его обратно.

— Ещё раз приношу свои извинения, — искренним тоном добавляю я, — сейчас я их уведу, они не доставят больше никаких проблем. Душевные болезни — такая трагедия! Вы не представляете, сколько хлопот…

Я аккуратно но решительно беру девчонок под руки и шаг за шагом отступаю с места действия. Лирания явно против, но она сейчас дышит только верхушками лёгких и не может ни протестовать, ни сопротивляться.

— А ну-ка стой, пацанчик!

Ну, вот, я так и думал.

— Мы пока не решили вопрос, — продолжает мутноглазый. — Девка обидела честного торговца, нанесла ущерб его деловой репутации. Кто за это ответит?

—