— Она тебя искалечила? Что болит? — задёргалась, перемежая сопли чиханием девушка.

— Что болит, того у тебя нет, — сказал я, пытаясь встать.

— Ох, бедный… Давай, помогу. Обопрись на меня, вот так…

— Блин, Дженадин, у тебя температура! — сказал я, обняв девушку.

— Ничего, пойдём, пойдём, тут не очень далеко.

Я сначала ковылял, расставив ноги, но потом расходился. Может быть, в моей жизни и останутся некоторые радости. Сообразил, что всё ещё тащу в рюкзаке тяжёлый и неудобный комбик. Некоторое время боролся с соблазном мстительно скинуть его вниз с моста, но потом передумал — всё-таки пятнадцать токов. Кери сделает из него мегафон для массовой агитации в корпе «Шустрилы». После того, как я этому Кери морду разобью, конечно.

Одарил я нас названием, блин.

***

На моей кровати спят, раскинувшись, как две морские звезды, Нагма и Онька. Мне места не осталось, но я спать не хочу. Взбодрила меня Лирания с утра. Проводил Колбочку до её комнаты, но внутрь она меня не пустила — смутилась, сказала, что не убрано. У неё начался кашель, температура явно повышена. Жаль, померить нечем.

— Как ты себя чувствуешь, Дженадин?

— Не волнуйся, отлежусь… — сказала она слабым голосом.

— Не нравится мне это. Где тут у вас ближайшая аптека?

— Ближайшая что?

— Аптека. Место, где берут лекарства.

— Какие ещё лекарства?

— Что вы делаете, если кто-то заболеет?

— Лежим и выздоравливаем. Дышкой ещё можно вмазаться, если что-то болит.

— А если болезнь тяжёлая?

— Тогда в клинический пункт надо. Но это если уже совсем край, потому что там и разобрать могут.

— Разобрать?

— Ну, для пересадки. Вершки не любят имплы.

— Дичь какая-то, — поразился я. — Ты уверена?

— Так говорят. Если, мол, в клинику попал, то либо выйдешь с таким долгом, что аренда вырастет лет на пять, либо вообще не выйдешь. Может, брешут, конечно, но я бы не стала проверять. Да не бойся ты, это просто простуда. Посплю и всё пройдёт. Сам-то как? Не отшибла тебе Лирка хозяйство?

— Выздоравливай, проверим.

Колбочка приоткрыла дверь своей комнаты, ловко просочилась в щель, не давая мне возможности заглянуть, и закрыла перед моим носом. Нашла чего стесняться, можно подумать, я подросткового бардака не видал.

Вернувшись, застал Нагму уже одну, проснувшуюся, но ещё не умытую.

— Братец, ты вернулся! — зевнула она. — Мы вас ждали-ждали, а потом уснули. Онька пошла к себе. А вы ходили на рынок? А что видели? А что там интересного? А карандаши там есть? А заколочки? У меня совсем мало заколочек теперь…

— Так себе сходили, — признался я. — Из интересного нашли кучу неприятностей. В основном, правда, я. И ещё Дженадин простудилась, под дождь попали.

— Да, так громыхало… Представляешь, Онька грозы боится! Спряталась под одеяло и заплакала. Я к ней туда залезла с фонариком, и говорю: давай играть, что мы в пещере? В пещеру молния никак не попадёт! Она сначала боялась, а потом перестала.

— Умничка, ватрушка. Так и надо.

— Агась. Хорошо, что ты вернулся, — сказала Нагма. — Грозы я не боюсь, а вот остаться без тебя — очень!

Она запрыгнула мне на колени, и так неудачно попала по больному месту, что я непроизвольно дёрнулся.

— Я сделала тебе больно? Прости, я случайно…

— Нет, не ты, не волнуйся. Иди умываться, чисти зубы, и подумаем, чем тебя покормить…

— Я чувствую, тебе больно, — упрямо сказала девочка. — Тебя побили? Где болит?

— Да, немного досталось, ерунда. Пройдёт.

— Знаешь, братец, почему-то Аллах не хочет тут смотреть моими глазами, — пожаловалась она. — Я пробовала, ничего не получается. Рисунки остаются просто рисунками.

— Возможно, в этом мире нет Аллаха, козявка, — сказал я почти серьёзно.

— Аллаха нет только в аду, — покачала головой Нагма. — Потому что там Шайтан. Разве тут ад?

— Знаешь, колбаса, этот мир ближе к нему, чем кажется…

***

Пока Нагма умывалась, вернулась расстроенная Онька. Глаза опять на мокром месте — я заметил, что девочка часто плачет и вообще довольно нервная. Ничего удивительного: остаться в семь лет в чужом мире без родителей — не лучший опыт.

— Лира не вернулась! — пожаловалась она, шмыгая носом. — Комната закрыта. Я боюсь! Вдруг она пропала!

— Я её видел недавно, она чувствовала себя хорошо, — утешил я ребёнка. — Определённо лучше, чем я. Может быть, она просто решила прогуляться. Проветрить тараканов.

— Каких тараканов?

— Неважно. Всё с ней нормально будет, я думаю.

— Я кушать хочу! — сказала Онька. — А дверь закрыта! И айдишка внутри!

— Ничего. Сейчас Нагма умоется, и пойдём кормиться. Тебе бы тоже не помешало умыться и причесаться, кстати.

— Мне Лира волосы всегда заплетает…

— Я не умею плести косички, извини. Но умыться всё равно стоит. У тебя такой вид, как будто ты много плакала.

— Это потому, что я много плакала!

— А, ну тогда всё в порядке, разумеется. Всё, санитарный отсек свободен, иди умываться…

***

Здоровенный вендинговый автомат в вестибюле кондоминиума я посещаю впервые. Без айди тут не получить даже бесплатное пластмассовое хрючево для соцавансников, но наличие активированной токен-карты всё меняет. Все автоматы низов помимо урезанного бесплатного ассортимента имеют и возможность заказа за деньги. В списке не так много, как на Средке, но всё познаётся в сравнении. Платная еда, по крайней мере, меньше похожа на политый сиропом пенопласт.

— Выбирайте что хотите, мелочь! — сделал я щедрый жест.

— Всё-всё? — переспросила Нагма.

— С одним условием — поешьте нормально, сладости на десерт. А не наоборот.

Девчонки заметались перед терминалом заказа — выбирая, отменяя выбор, выбирая снова, увлечённо споря о вкусах и меряясь предпочтениями.

Я заказал себе стакан горячей острой лапши и одноразовую термокружку с кофе.

Проходивший мимо Ойпер — который Пегля, оставшийся не при делах шнырь, — повёл носом.

— О, пахнет, как на Средке!

— Хочешь?

— Спрашиваешь, прем!

— Выбирай, я угощаю.

Пегля выбрал быстро — просто ткнул пальцем в несколько пунктов, отсортировав список по