буквально на два шага — в переулок. Дальше я не захожу, чтобы видеть столик, за которым сидят девочки.

— Ну, что тебе надо?

— Дети эти тебе кто?

— Не твоё дело. Говори, какое твоё.

— Видишь ли, дро, кое у кого есть до таких интерес.

— Пусть этот кто-то спустится в низы и наловит себе. Там такого добра навалом.

— Нет, дро, ты не понял. На низах полно мелких, но они недостаточно мелкие, если ты понимаешь, о чём я.

— Поясни.

— Арендники, когда рожают своих выпердышей, сдают их в ясли-интернаты. До четырнадцати их оттуда не выпускают. Дальше как хочешь — можешь сидеть на авансе там или сидеть на авансе, где хочешь. Подрощенных, и правда, на улицах, как говна, это товар дешёвый, а вот такие малые — редкость. За них неплохую цену можно взять. У тебя товар, а я знаю, куда пристроить. Токи пополам.

— Не интересует. Всё?

— Да насрать, что там тебя интересует! — заржал парень. — Ты, правда, решил, что с тобой делиться будут?

Я повернулся и увидел, как к столику, где сидят Нагма и Онька, подлетает, давя колёсами цветочные клумбы, автомобиль. Вид у него для Средки довольно непраздничный — никакого неона под днищем. И те, кто из него выскочили, тоже не выглядят праздными гуляками: одеты в кожаные байкерские куртки. Я кидаюсь к столику, но парень вцепляется мне в плечо неожиданно железной — в буквальном смысле — хваткой. Похоже, перчатки маскируют настоящие, не бутафорские импланты.

— Куда! — смеётся он. — Стоять!

Я поворачиваюсь и коротко бью его в лицо, вкладывая в талант всю свою злость. Тот моментально вырубается и падает, но время упущено — девчонок уже запихивают в машину. Та резво стартует, и я, понимая, что не успеваю, начинаю стрелять, сам не заметив, как в моей руке оказался пистолет.

Я целюсь в переднее колесо, но пистолет для меня стал непривычно тяжёл, и первая пуля уходит выше, пробивая кабину. Корректирую прицел, двумя следующими попадаю в ступицу, которая внезапно разражается фонтаном оранжевых искр. Автомобиль резко останавливается, а когда я подбегаю, из передней двери вываливается, заливаясь кровью, один из похитителей. Ранен или убит — не смотрю, плевать. Рву на себя ручку задней, и наставляю ствол выше девичьих голов в лицо второму. Второй — это девушка. В машине она откинула капюшон, я вижу электронные очки и тёмный макияж .

— Девчонки, на выход, бегом, — говорю я, держа девушку на прицеле.

— Ты Хваталу завалил, — говорит она неверяще. — Мы тебя найдём. Тебе не жить.

Если бы не дети — Нагма деловито вытаскивает за руку парализованную страхом Онию, — я бы её застрелил. Если кто-то обещает тебя найти и сделать так, чтобы ты не жил, не надо давать ему шанса. Но забрызгать девчонок её мозгами в этот момент кажется мне непедагогичным, я дожидаюсь, пока они вылезут, и захлопываю дверь, не выстрелив. Хватаю Оньку одной рукой, во вторую вцепляется Нагма — и мы бежим. Надеюсь, девушка не разглядела моего лица. Когда наставляют ствол, это отвлекает.

***

Кондоминиум пуст. Лирания, похоже, не вернулась. Дверь закрыта, Ония стучала и звала, ответа нет. Поскрёбся к Колбочке — спит.

Уложил перепуганных девчонок в свою кровать, успокоил, посидел рядом, дождался, пока заснут. Никогда больше не возьму их с собой, чудом вытащил.

Спать ещё рано, да и негде — два небольших ребёнка, оказывается, занимают всю предоставленную им площадь. Пошёл к автомату взять ещё острой лапши.

Проходя по коридору, увидел, что дверь в комнату Лирании приоткрыта. Постучал. Не ответила. Я вошёл.

Девушка опасно сидит за раскрытым окном, в наушниках, на узком карнизе, свесив ноги вниз. Светится экранчик коммуникатора, но она на него не смотрит. Смотрит на город. Я залезаю на подоконник, перешагиваю раму и сажусь рядом. Отсюда кажется, что внизу бездна. Впрочем, в практическом смысле это так и есть — если грохнуться, костей не соберёшь. Если она повторит тот же фокус, что на мосту, мне конец.

— Прости, — говорит Лирания, не повернув головы. — Я была не в себе.

— А сейчас?

— И сейчас. Я уже давно не в себе.

— Драться не будешь?

— Не в этот раз.

— Точно?

— Да.

— Даже если я до тебя дотронусь?

— Даже если ты меня сбросишь вниз.

Я пододвинулся к ней и обнял за плечи. Они окаменели под моей рукой.

— Лучше уходи, — сказала она.

Но не отодвинулась и руку не сбросила.

— Онька у меня. Девчонки спят уже.

— Я догадалась. Спасибо. Я паршивая сестра. И не только сестра. Я вообще дрянь. Грязная, мерзкая, злая сука. Зря ты пришёл.

— Чем ты меня приложила?

— Нейрошокером. Они под запретом, но на чёрном рынке можно найти. Все токи на него слила, а потом увидела свой комбарь, и крышу сорвало. Поняла, что нашу квартиру вынесли, а я там оставила весточку для родителей… Я, конечно, давно уже не жду, что они вернутся, но когда увидела комбик… Замкнуло. Прости.

— Проехали, — сказал я. — Выкрутились, и ладно. Комбик у меня в комнате, можешь забрать.

— Ты его не выкинул? — спросила она. — Я бы на твоём месте разбила об стену, растоптала ногами и обоссала обломки.

— Ссать не хотелось, пришлось нести.

— Ты же за него заплатил тому уроду? Мне нечем тебе отдать.

— Неважно.

— Важно, ненавижу быть должна.

— Запиши куда-нибудь, однажды разбогатеешь и вернёшь. Я никуда не спешу, похоже, мы тут надолго.

— Ты искал проводника?

— Да, но оказалось, что они в немилости, и найти их теперь непросто. Если ещё есть кого искать. Миры, где им не рады, они просто обходят стороной.

— Плохо, — вздохнула она. Плечи дрогнули под моей рукой и слегка расслабились. — И что ты собираешься сделать?

— Раз удрать из этого мира не получается, придётся устраиваться в нём.

— Это говённый мир.

— Я заметил. Придётся менять.

— Ты серьёзно? — она так и смотрит в ночной город, не поворачиваясь ко мне.

— У меня просто нет выбора, — признался я. — Я вечно встреваю в чужие неприятности.

— Я заметила,