Исайя стащил матрас и пристроил на пол, а следом перенес, взбив, подушки. Работа заняла у него не больше десяти минут, а провести ночь в номере вдвоем лучше, чем в фойе отеля в обществе недовольных постояльцев.

— Я даже не предполагала, Исайя, что вы обладаете такими талантами в возведении разных сооружений.

Он сел, прижавшись к ней плечом: в их укрытии все же было мало места. Пожалуй, нужно было обнять Фелицию и прижать к себе, хотя бы ради того, чтобы согреться. Любой супруг сделал бы это, хотя он едва ли имеет право так себя называть.

— Здесь просто замечательно. — Услышав слова Фелиции, он решил, что и сейчас ее стоит понимать иначе. — Уютно и тепло.

Даже неловко, что мы так хорошо устроились, когда другие жены не могут этим похвастать. Сомневаюсь, что все мужья наделены талантом выживать в трудных условиях.

— Все это умеют, ведь когда-то мы были маленькими, а мальчики любят строить шалаши, крепости и тому подобное.

У других жен была возможность прижаться к мужьям всем телом, а не рассчитывать только на тепло от касающейся плеча руки.

— Возможно, придется долго ждать, пока ветер утихнет, и мы сможем отправиться в путь. Что придумать, чтобы скоротать время?

— Предлагайте вы. — Если для этого не надо будет лежать рядом с ней на матрасе, он согласен.

— Что ж, хорошо. Я выбираю, прежде всего, не унывать. — Она загадочно и довольно улыбнулась, что заставило Исайю поволноваться. — И конечно, петь.

— Петь? — Что ж, могло быть и хуже. Он знает много веселых мелодий, которыми можно поднять настроение.

— Да, рождественские гимны.

— В этом я не знаток. — Те, которые он знал, ему не нравились.

— Не волнуйтесь, я помню наизусть все. — Фелиция прижала кончик пальчика к нижней губе, разумеется даже не представляя, как этот жест на него действует. Впрочем, видимо, представляет, ведь он краснеет, как неискушенный юнец. — Точно не «Я видел три корабля». Питер говорит, что тогда мой голос похож на кошачий визг.

— Уверен, это не так!

Она пожала плечами и прикрыла на мгновение прекрасные зеленые глаза.

— Вот и увидите. Споем «Тихую ночь». Вы точно знаете слова.

Он действительно знал, но не пел уже много лет. Эту песенку пела мама, когда укладывала его спать в канун Рождества. В те благословенные времена он быстро засыпал, слушая мамин нежный голос, но вспоминать об этом позже стало невыносимо горько, и он запретил себе думать, в том числе и о песенке.

Взгляд Фелиции словно проникал внутрь, бередил самые болезненные раны.

— О, я вспомнила! «Двенадцать дней Рождества», она длиннее.

— Господи, помилуй, — пробормотал Исайя.

— Да, я выбираю ее, ведь у нас впереди длинная ночь.

— «В первый день Рождества мой любимый прислал мне куропатку на грушевом дереве…» Исайя, мы договорились, что вы будете подпевать.

— «На второй день Рождества…» — пропел он, подумав о том, что Питер был прав, оценивая ее вокальные данные.

Однако он готов был слушать часами, лишь бы иметь возможность видеть ее лицо. Ее удачно назвали Фелиция Мэри, он никогда не видел такого задорного человека, с таким удовольствием предающегося веселым занятиям, особенно тем, в которых явно не преуспевает.

— «Мой любимый прислал мне двух голубей и куропатку на грушевом дереве… На третий день добавились три французские курицы, а на четвертый четыре щебечущие птички».

— «На пятый день Рождества любимый прислал мне пять зо-ло-тых ко-о-лец!» — протянула Фелиция и подняла руку с обручальным кольцом.

Исайя подпевал, стараясь забыть о том, что сидит на матрасе со своей законной женой.

«Восемь доящих доярок». Пальцы непроизвольно дернулись.

«Десять лордов прыгали». Он тоже хотел… рискнуть.

Когда «на двенадцатый день появились двенадцать барабанящих барабанщиков», его сердце уже отбивало похожий ритм.

Песнь закончилась, и он, задыхаясь, произнес:

— Фелиция…

Потом поднял руку и коснулся ее щеки. Кожа была теплая и такая мягкая… Он никогда ничего не видел нежнее.

— Знайте, я всегда держу слово и помню о том, что вам должен. — Он провел пальцем по ее подбородку, по едва заметной милой ямочке. Осмелев, подался вперед, сокращая и без того небольшое расстояние между ними.

Но Фелиция остановила Исайю, коснувшись кончиками пальцев его губ.

— Я не хочу, чтобы вы делали это из чувства долга. — Она не улыбалась и смотрела очень серьезно и так пристально, что он был не в силах отвести взгляд. — Я хочу, чтобы вы относились ко мне как к жене, Исайя.

Он поцеловал кончик ее пальца и убрал руку от губ.

— Ни один мужчина не захочет быть с вами из чувства долга, и разумеется, не я.

— Данные друг другу клятвы должны скрепляться поцелуем, а в нашем случае это не было сделано. Если вы имеете в виду это…

— Да, именно это.

И он поцеловал ее. Нежно, с уважением, как и должно относиться к жене, с которой связывает лишь дружба.

Отстранившись, он еще чувствовал ее жаркое дыхание.

— Исайя, — выдохнула она и неожиданно поцеловала его в ответ. По его телу пробежала дрожь. Можно сказать, они уже на ложе, одно движение и… Но нет, он не посмеет.

Фелиция оторвалась от его губ, посмотрела, широко распахнув глаза, и улыбнулась.

— Меня раньше никто не целовал, — призналась она и замолчала, оставляя его гадать, понравилось ли ей, почувствовала ли она, как внутри вспыхнуло нечто, похожее на жаркое пламя. — Это приятнее, чем я могла представить.

Высокая оценка порадовала Исайю.

— Меня целовали. — Он провел рукой по ее волосам. — Но этот поцелуй лучше всех остальных, Фелиция.

И что, интересно, это значит? Их жизнь теперь изменится?

Он хотел бы получить от нее все, но это невозможно, поэтому лучше оставить все, как есть.

— Ложитесь, Фелиция, поспите. Я прослежу за огнем.

Она кивнула и сонно пробормотала:

— Завтра определенно будет тяжелый день.

Откинувшись на спину, она одарила его улыбкой, повернулась на бок и сложила обе ладошки под щеку. Со стороны казалось, будто она молится. Засыпая, Фелиция искала ответ на тот же вопрос, что задавал себе сидящий рядом Исайя: жар какого пламени заботит больше?

Глава 8

Девушка, которую мужчина поцеловал впервые уже в довольно зрелом возрасте, весь день пребывала будто во сне. Витать в облаках было приятно, но Фелиция решила, что надо найти более продуктивное занятие, прежде всего, для ума. В конце концов, ведь супруг не признался ей в вечной любви. И она не хотела, чтобы он