неявная эпидемия, если ее можно так назвать, в полной мере все же не начнется. Еще одной хорошей новостью является то, что в лечении нам удалось достичь определенных положительных результатов. Как ни удивительно, но использование физиотерапии в сочетании с бальнеотерапией помогало стабилизировать состояние тяжелобольных пациентов. Полного излечения в таких случаях достичь не удавалось, но получалось отсрочить появление первых признаков расстройства мозговой деятельности, а, в ряде случаев, не допустить его. Но и здесь пока не удалось выявить закономерности. Именно над этим я и несколько моих коллег сейчас активно работаем.

В последние дни меня тревожит неясное предчувствие. А сегодня, когда я шел из дома в больницу, я заметил, что за мной следили. Поэтому я принял решение обобщить все свои наблюдения в этих заметках. К ним, для большей наглядности, я прикладываю несколько медицинских карт пациентов, у которых описанные мной симптомы наблюдались наиболее явно. Эти записи, как и медицинские карты тех, кто уже выписан из больницы, я помещаю в относительно безопасное место, отделив от остальных документов, хранящихся в основном архиве. Возможно, это излишняя мера безопасности, и я буду рад, если это действительно окажется так. Я лишь надеюсь, что мои наблюдения однажды будут полезны тем, кто придет после меня, и загадка, с которой выпало столкнуться мне, и к решению которой мне удалось лишь немного подобраться, будет разгадана.

5−23−857, Амадин

− Профессор Амадин, главный врач центральной больницы Руада, скончался двадцать третьего числа пятого месяца, погибнув под колесами неисправного экипажа, − Лаэриэнь поднял глаза от пожелтевших от времени листов и посмотрел на меня.

− Хочешь сказать, что… − я не смогла произнести вслух то, о чем подумала. О чем подумали мы оба.

− Да, − без тени сомнения, слово зная наверняка, проговорил Лаэриэнь.

− Получается, что он успел переместить часть медицинских карт в безопасное место и написать это письмо. Потом он запечатал комнату под крышей архива охранным артефактом. И вышел из больницы, еще не зная, что ему больше не суждено будет переступить ее порога. Что он уходит навсегда.

− Профессор Амадин подозревал, что с ним может случиться нечто подобное. Именно поэтому он предпринял все возможные меры, чтобы сохранить и защитить собранные им документы и сделанные им наблюдения. Вот только себя защитить не смог. К величайшему сожалению. Но та авария, все было сделано так филигранно, что до сегодняшнего дня не было ни единого доказательства, что она была подстроена.

− Откуда ты знаешь все это? − я, не отрывая взгляда, смотрела на Лаэриэня.

− Работа обязывает, − усмехнулся он. − Я же не всегда был регентом Руада.

− Это то, о чем говорил Тамир? О том, что ты был главой тайной разведки?

− Прошедшее время здесь неуместно, но, да, это правда. И именно эта служба является причиной моей хорошей осведомленности.

− Но почему… − я не знала, как лучше задать вопрос, но Лаэриэнь понял меня и так.

− Почему он так много знает обо мне?

− Да, − кивнула я.

− Потому что мы знакомы с ним очень давно. И потому что он мой друг.

− Как так могло выйти? − не могла поверить я тому, что услышала.

− Причуда судьбы, не иначе, − по губам Лаэриэня скользнула улыбка. − Конечно, все должно было случиться с точностью до наоборот. Наследник некогда правящего рода элинов и сын, пусть и младший, повелителя империи андров, нам было предначертано стать врагами. Но все вышло совсем не так.

В то время, когда в империи начались волнения, закончившиеся гибелью наших с ним отцов, мы были подростками. Не до конца выросшими мальчишками, поступавшими так, как казалось правильным, не задумываясь о последствиях. Вот и я не стал слишком раздумывать, когда обнаружил в подвале семейного особняка пленника. На вид он был моим ровесником. Он был весь в синяках, когда я его увидел. И я подумал, что никто не заслуживает такой судьбы, быть заложником в руках врага. Я помог ему бежать, и меня вовсе не смутило, что пленник был андром.

− Это был Тамир?

− Да.

− Получается, что ты спас ему жизнь?

− Не думаю, что мой отец бы пошел на убийство. Во всяком случае, хочу в это верить, − тяжело вздохнул Лаэриэнь. − Он был очень тяжелым человеком.

Этот вздох, вернее, то, что за ним стояло, стал последней каплей для меня. Я, не плакавшая так давно, что не смогла бы вспомнить, даже если бы захотела, когда именно делала это в последний раз, теперь форменным образом разрыдалась. Наверное, так давало о себе знать напряжение последних дней. Я оплакивала тех, кто стал жертвами развернувшейся много лет назад борьбы за власть. И того мальчика, не знавшего любви отца, которым когда-то был Лаэриэнь.

Не спрашивая у меня разрешения, Лаэриэнь, увидев мои слезы, прижал меня к себе, обняв обеими руками. Одна его ладонь лежала на моей голове, а второй он медленно поглаживал мне спину, успокаивая.

− А ты не такой уж и негодяй, − уже тише, почти неслышно, всхлипнула я. Но Лаэриэнь все равно услышал.

− Негодяй? − с нарочитым удивлением спросил он.

− Я не буду извиняться за это, − не отрывая щеки от его груди, где мне было так тепло и уютно, ответила я.

− И не нужно, − усмехнулся он.

− Что? Почему? − мое удивление было настолько большим, что я все-таки немного отстранилась от Лаэриэня, но ровно настолько, чтобы видеть его лицо.

− Быть чьим-то персональным негодяям куда приятнее, чем общественным, знаешь ли, − мужчина произнес это вроде бы и в шутку, но его взгляд оставался серьезным. − А твоим негодяем особенно, − затем добавил он.

− Но зачем тебе это? − спросила я, еще не до конца понимая, что мужчина имел в виду.

− Работа обязывает, − он пожал плечами.

− И ты так спокойно об этом говоришь? − удивилась я.

− За почти двадцать лет было время привыкнуть.

− Расскажи мне, пожалуйста, − тихо попросила я.

− Хорошо, − улыбнулся Лаэриэнь. − Тогда, после так и не случившегося в Оранской империи переворота, моя жизнь сильно изменилась. Мне пришлось сделать выбор, на чьей я стороне. И этот выбор мне дорого стоил. Мое детство закончилось, и я в один день стал взрослым. Мой отец, если бы он был жив, назвал бы меня предателем, опозорившим весь наш славный род и