до конца зажившей рукой это было бы не самой лучшей идеей. Поэтому тот участок работы, который мне был пока выделен, меня полностью устраивал. Подозреваю, что это тоже была идея Лаэриэня, которая заключалась в том, чтобы запереть меня в каком-нибудь безопасном месте подальше от посторонних глаз. Ведь если бы я проходила практику в приемном покое или в процедурном кабинете, то обеспечивать мою безопасность стало бы не в пример сложнее. Хотя бы потому, что в этом случае я бы контактировала с большим количеством пациентов, среди которых вполне могли оказаться и те, кто, путь и гипотетически, но все же могли желать мне зла. Здесь же, в архиве, была тишина, пустота и красота. И, главное, никого, кроме меня. Архив находился под охраной артефактов, и мне, находясь внутри него, было совершенно нечего бояться. Ну кроме, разве что, той самой пресловутой пыли.

А пыли, как раз-таки, и не было. Открыв дверь ключом, который мне вручила ара Фариниэль, я смогла в этом убедиться лично, попадав в пространство архива. Он располагался сразу на нескольких этажах, но лестницы, чтобы переходить с одного на другой, находились внутри закрытой зоны, и я могла беспрепятственно перемещаться по ним, не привлекая ничьего внимания. Первым делом я прошла вдоль длинных стеллажей, заставленных толстыми папками на завязках, желая понять, как здесь устроена система хранения, точнее, как систематизированы медицинские карты пациентов, по годам или по родовым именам. Оказалось, что и так, и так. Поскольку здесь, в Руаде, пациентов было не в пример больше, чем на Островах, то архив был поделен на несколько временных отрезков, и уже в каждом из них карты были упорядочены по первым буквам родовых имен. Моей задачей было проверить, все ли в порядке в самом старом временном разделе, и выбрать те карты, которые уже не используются, чтобы передать их в центральный архив. Мне и самой было очень интересно этим заняться. Я хотела узнать, насколько отличалась система ведения медицинских карт в Руаде в прежние времена от той, что была принята теперь. И у меня для этого были сейчас все возможности, потому что, судя по записям, все карты в самой старой секции архива открывали в последний раз примерно двадцать лет назад, а некоторые и того раньше.

Я даже скажу больше, у меня складывалось впечатление, что сюда, в эту самую секцию, заходили в последний раз примерно так же давно, если судить по толстому слою пыли, покрывающему здесь все. Словно об этой части архива однажды предпочли забыть, или не вспоминали специально. Впрочем, это было не трудно сделать. Эта не слишком большая комната располагалась на чердачном этаже, куда вела неприметная лестница, находящаяся в самом дальнем конце архива. Чтобы вообще увидеть ее, а, тем более, подняться по ее ступеням, нужно было либо знать о ее существовании, либо провести масштабную инспекцию, чем я, собственно, и занималась.

Поднявшись по нешироким ступеням лестницы, первым, что бросилось мне в глаза кроме пыли, были лишенные штор окна. Сквозь оголенные стекла сюда отлично проникал солнечный свет, что было категорически недопустимо для хранения архивной документации. В довершение всего, окна, пусть и небольшие, выходили на южную сторону, а, значит, каждый день света сюда проникало более, чем достаточно. Достаточно для того, чтобы привести в негодность документы, оставленные здесь.

Я замерла на пороге, удрученно взирая на печальную картину, представшую перед моими глазами. В потоке солнечного света, струящегося из окна, танцевали пылинки, медленно оседая на пол. Несколько стеллажей, стоящих вдоль стены, проржавели и облупились. Папки, стоящие на них, были почти не видны из-за толстого слоя пыли и паутины, закрывавшего их словно одеяло. Вот так, сама того не ожидая, я оказалась лицом к лицу с прошлым. Прошлым, покрытым пылью и прахом, и, возможно даже, полностью истлевшим и утраченным без следа.

Глядя на это, мне все больше начинало казаться, что все это не случайность. Что все эти медицинские карты попали сюда намеренно, благодаря чьей-то воле. И эта самая воля стала причиной того, что окна архива стали обнажены, полностью открытые солнечному свету. Словно документы, принесенные сюда, уничтожить намеренно побоялись, вместо этого оставив это на откуп времени. Сделав так, чтобы их намеренное уничтожение было сокрыта за ошибкой и небрежностью. А, быть может, тот, кто это сделал, не посмев уничтожить окончательно, все же хотел, чтобы эти медицинские карты однажды явили себя миру, пролив свет на тайны, которые сами же и скрывали.

Так или иначе, нельзя строить предположения, не имея достаточно доказательств. И оставлять все в таком виде я не собиралась. Также, как и немедленно сообщать кому-то об увиденном. Вместо этого я решила самостоятельно разобраться в том, что произошло здесь когда-то. Возможно, мне даже удастся отыскать ответ на этот вопрос в выцветших буквах, видневшихся на пожелтевшей от времени бумаге. Но для начала до них нужно было добраться. А для этого требовалось провести здесь генеральную уборку. Легко сказать, но не так уж легко сделать. Мне на это потребовалось несколько часов, при этом пришлось приложить усилия, чтобы не замочить повязку, защищавшую рану на моей руке. И если с задачей уборки мне справиться удалось на отлично, то вот вторая задача была мной провалена. И я, в который уже раз, порадовалась, что пострадала у меня левая рука, а не правая, что дало мне возможность заменить насквозь промокшую повязку новой, точь-в-точь такой же.

Взирая на результаты своего сегодняшнего труда, я могла собой гордиться. Теперь небольшая комната под крышей буквально сверкала чистотой, и больше ничего не напоминало об упадке, царившем здесь совсем недавно. Я даже успела вытереть пыль со всех папок, с радостью для себя отметив, что они пострадали от времени и света не так сильно, как я боялась. И, глядя на них, меня вдруг охватил, в общем-то, не слишком обоснованный страх, что, вернувшись сюда завтра, я ничего тут уже не застану. Что за время моего отсутствия все будет кем-то уничтожено. Глупо, конечно, но избавиться от этих мыслей я была не в силах. Что же мне было делать? Взять с собой все папки я, конечно же, не могла. Если и забирать что-то, то только одно. В смысле, какую-то одну, да и то небольшую папку или не слишком толстую стопку медкарт, которая могла бы уместиться в мою сумку и не привлечь внимания окружающих.

День близился к завершению, и у меня было не так много времени, чтобы принять решение. О том, чтобы хотя бы