Я застыла. «Надрать тебе задницу!» – кричал он вчера. Теперь будет бить?

Я схватилась за его руки, надеясь их оторвать от себя. Но он держал меня за бедра крепко. Хуже того, он меня наклонил вперед. Я окончательно перестала соображать от ужаса. Неужели намеревается меня насиловать?!

…Не представляю, что он делал в те несколько мгновений, в которые я пыталась вернуть свою душу из пяток, но почти сразу же он натянул на меня джинсы и отошел.

Я мрачно посмотрела на него, не понимая, что это было, и быстро застегнулась.

– Какого черта?! – я старалась, чтобы мой голос прозвучал грозно.

Он миролюбиво улыбнулся.

– Хотел помочь тебе слезть с ящика, – соврал не покраснев.

– Мало того что вы меня голодом морите, – скандалила я, – так еще элементарные санитарные условия…

О том, зачем он стягивал с меня джинсы, я предпочла не спрашивать. Лучше не поднимать эту тему, подсказала мне интуиция.

– Ну не плачь, дитё, – он все улыбался. – Тут есть туалет, я тебе покажу. Прямо сейчас?

– Естественно! У вас даже руки помыть негде, вода из крана не течет! – продолжала я громко возмущаться.

Почему-то я была уверена: подобный тон лучше всего подходит к ситуации. Хотя скандалить я не умею, подходящих слов толком не знаю (так, чуть-чуть, из интернета наскреблось), и получалось у меня наверняка неубедительно. Может, именно поэтому дядька все время улыбался? Или, лучше сказать, ухмылялся. Чувствовал, что я переигрываю, и забавлялся.

– Пошли, – произнес он весело.

Он провел меня обратно в кабинет и каким-то неуловимым движением раздвинул книжные шкафы. Я была права! За кабинетом находились еще помещения! Рустик, у меня не так уж плохо с логикой, а, любимый?

Мы оказались в кухне, минимально, но вполне неплохо оборудованной. В боковой стене Андрей Борисович открыл еще одну дверь: санузел. Унитаз, раковина, душ.

Ду-у-уш!

– Надеюсь, вода тут есть? – хмуро поинтересовалась я.

– Сейчас будет.

Он наклонился и что-то покрутил под раковиной. Потом открыл кран. Тот зафыркал, закашлял и начал плеваться ржавчиной. Через пару минут вода стала светлей, а потом и вовсе сделалась прозрачной.

– Полотенца здесь, – Андрей Борисович кивнул на шкафчик у стены.

– Вы только уйдите отсюда. Я умыться хочу и зубы почистить.

– Мой руки, остальное потом. Сейчас ты мне нужна.

Он стал серьезен, слава богу. От его улыбки-ухмылки мне было не по себе. Не то чтоб она казалась зловещей, нет, просто… Просто я не понимала, почему у него рот растянулся до ушей да так и примерз.

– Зачем? – буркнула я.

Он посмотрел на часы, потом показал их мне.

– У тебя есть ровно пять минут. Я тебя жду. Не запирайся, я не зайду.

Он вышел. Я вымыла руки, умылась, прополоскала рот, потерев зубы пальцем за отсутствием зубной щетки. Сбоку от раковины находилась этажерка, а на ней стояли разные кремы и лосьоны, исключительно дорогих марок. И для кого он их тут держит, интересно? Ну не для меня же он их купил…

Или для меня?

Идея показалась мне бредовой, но больше я гадать не стала. Какая мне разница, в конце концов! После умывания водопроводной водой кожу стянуло, и мне как раз требовался крем. Я выбрала один, увлажняющий, открыла баночку и с удовольствием нанесла тонко, едва ощутимо пахнущий крем на лицо. После чего вышла из ванной комнаты.

Андрей Борисович удовлетворенно кивнул.

– Идем, разговор есть.

– Я есть хочу. Вчера вы меня не накормили ужином, а сегодня не кормите завтраком.

– Я. Не. Накормил… А должен был?

– Пребывание в плену предполагает питание за счет похитителя, с моей точки зрения.

Неожиданно он захохотал. Хотя правильнее было бы сказать – зафыркал. Или захмыкал.

– Набирай с полок что хочешь, тут полно всего.

– Хорошо. И чаю.

– Ладно, сделаю тебе чай. Ешь пока. Я сейчас вернусь. Будем говорить.

Как будто вчера мы молчали. Странный человек. Совершенно непонятный. Что у него на уме? Зачем он сдернул мои джинсы – и практически сразу же натянул их на место? Не для того ведь, чтобы поглазеть на мои ягодицы… Никакого сексуального интереса он ко мне не проявлял, слава богу. Так зачем?!

Он ушел, а я, изучив полки, взяла брикет с томатным соком, банку с тунцом, упаковку хлебцев и отнесла все на стол. Потом сходила за тарелкой, стаканом и салфеткой, которой послужил лист бумажного полотенца. Есть хотелось до одури. Я быстро открыла банку, налила себе сок и принялась завтракать, орудуя неудобными пластиковыми приборами.

Похититель мой пришел довольно скоро. На этот раз он принес целый чайник с кипятком и коробку с чайными пакетиками. Я сразу же заварила себе чай, пока кипяток не остыл, и уселась на место, чтобы доесть завтрак.

Он смотрел, как я ем.

– Значит, так, – произнес он наконец. – Сейчас закончишь завтракать и снова расскажешь мне эту историю с потерей памяти.

– А у вас с памятью как?

– В смысле? – не понял он.

– Я вчера все рассказала. Если у вас память плохая, могли бы записать. В телефоне есть такая функция, знаете?

Он усмехнулся.

– Вижу, ты в полиции никогда не была.

– Не была. И что?

– Там дознаватель постоянно повторяет вопросы.

– У него тоже диктофона нет?

– Есть, конечно. Но он сверяет твои ответы.

– Зачем?

– Если ты врешь, они будут отличаться.

– Вот оно как… – протянула я. – А вы хорошо знаете их методы. В полиции, значит, часто бываете? Проблемы с законом?

Андрей Борисович снова заржал.

– Работать довелось в органах… Заканчивай завтрак давай. Я жду.

И он опять принялся смотреть, как я ем. Это было неприятно. И непонятно.

– А не хотите пока книжку почитать? – спросила я.

– Я? Книжку?

Он удивился так, будто таких слов с рождения не слышал. Интересно, зачем тут книги стоят, если он их вообще не читает?

– Ну да, – сказала я. – Вот, например, у вас тут Чехов стоит… – Я поднялась, подошла к книжному шкафу и открыла стеклянную дверцу. – А то вы смотрите, как я ем, а у меня из-за этого кусок в горло не лезет. Лучше почитайте пока.

С этими словами я взялась за корешок одного тома.

– А ну села! – рявкнул он.

Корешок с обложкой оказался у меня в руках. Пустой корешок от несуществующей книги. Бутафория.

Я захохотала. Он смотрел на меня так, будто взвешивал, ударить или нет.

– Ну смешно же, – пожала я плечами и села обратно за столик.

– Завтрак окончен! – громогласно возвестил он и вознамерился убрать мою тарелку с остатками тунца.

Я вцепилась в нее обеими руками.