что-то менять. Преподавать молодым оболтусам, конечно, хорошо. Многие из них после твоих лекций хотя бы думать о жизни начнут. Но разве этого мы хотели много лет назад? Ты рождён для чего-то великого. Про таких, как ты, в древности слагали легенды, а ты растрачиваешь свой бесценный потенциал на мелочи. У любого человека должно быть занятие по его уму и способностям. Пусть большая часть людей занимается мелкими, но очень нужными делами, без которых нельзя прожить, но ты должен тратить свою энергию не на то, чтобы ломать лёд и превращать воду в пар. Займись наконец чем-нибудь серьёзным.

– Чем? Я даже не понимаю, как это работает! И почему дано лишь немногим? Это, скорее, не дар, а проклятье! Я ни с одной женщиной не смог построить ничего долговечного, потому что видел всю их прошлую жизнь и намерения, посмотрев лишь секунду в глаза. На словах все люди такие праведники, а в душе у очень многих полная неразбериха и лицемерие.

– Смотри на это иначе. Всё, что ты приобрёл до сегодняшнего дня, – бесценный багаж знаний. Тебе его нужно будет применить в ближайшее время на практике, а на какой именно, скоро выясним. Поэтому тебя не должны обременять мелочи, свойственные нормальному человеку: быт, семья, дети. Это удел счастливых, но ничем не примечательных людей. А чем человек сложнее, тем жизнь у него ярче. Не факт, что она лучше, но в том, что событий и страстей в ней больше, можешь не сомневаться. Кто-то наверху ограждает тебя от мирской суеты, чтобы ты себя посвятил чему-то особенному. А ты раскатываешь по закоулкам Империи!

– Я тебя услышал, товарищ философ, – усмехнувшись, ответил друг. – На обратной дороге поразмышляем, как нам дальше быть.

– Давай лучше подумаем, на чём обратно в Петроград поедем. Выбор богатый: можно по железной дороге, но по ней мы только к новому тысяча девятьсот семьдесят первому году приедем, как раз отпраздновать успеем. Самолётом, конечно, быстрее, но может, всё-таки проверенным способом? Сейчас это выглядит архаично, зато какая эстетика!

– Поддерживаю! Только дирижабль! Старые добрые цеппелины недаром считаются самым безопасным видом транспорта. А главное – большая каюта и никакой суеты.

– Вот и славненько. Через сутки будем в столице. Там хотя бы теплее. Эти морозы мне так поднадоели…

– Почему ты всегда говоришь «столица», а не «дом»? – недовольно спросил мой товарищ.

– Потому что мы в принципе не имеем дома. Я подсчитал, что в нём мы проводим только тридцать восемь процентов нашей жизни, всё остальное – в экспедициях и разъездах. Так что, скорее, наш дом – это вся планета. Можешь считать себя гражданином мира.

– Быстро ты всё подсчитываешь. Ладно, ты прав, – наконец-то закончив свой ритуал морозной медитации и направившись в тёплый деревянный дом, произнёс мой друг, – через несколько часов улетаем, а надо ещё билеты купить. Благо сейчас дирижаблями мало кто пользуется, с местами проблем никогда нет. Того и гляди, так их скоро и вовсе отменят. Все перейдут на самолёты, и тогда таким ретроградам, как мы, придётся смириться с прогрессом.

Вернувшись в дом и отогревшись кружкой горячего чая, привезённого им же из Индии, он попросил родителей отвезти его за билетом. Ведь из этой глуши, где не наблюдалось даже столь привычного всем телефонного аппарата, иначе было просто не выбраться. Должно быть, уединение являлось их семейной чертой: помимо друг друга, им практически никто не был нужен. Поэтому и место для жилья они выбрали столь отдалённое.

Быстро собравшись, вся семья двинулась в путь. Через пятнадцать минут, пролетевших стремительно за ностальгическими воспоминаниями, мы были уже в центре маленького сибирского городка, на месте которого ещё сорок лет назад возвышались могучие сосны. Мой друг вышел из машины и направился в сторону кассы, а я остался в автомобиле.

– С каждым приездом он становится всё мрачнее, – начал отец, сидевший за рулём, – всё никак себя в жизни найти не может, хоть и достиг того, о чём другие и не мечтают. Он своё время опередил лет на сто, сейчас его просто никто не понимает. Даже не знаю, как ему помочь.

– Единственное, чем мы можем ему помочь, – это поддержка, – отвечала мама, для которой он до сих пор был маленьким сыном, нуждавшимся в заботе. – Он умный мальчик, сам себя найдёт, а Бог ему в этом поможет – такой талант дарован не каждому. У него есть Хранитель, а возможно, и не один. Судьба сама его приведёт к тому, чего он заслуживает, и уже совсем скоро ты в этом убедишься.

Слушая их диалог, я почувствовал себя очень неловко. Сказанное ими было слишком личным делом, и обсуждать такое они могли только вдвоём. Мгновение спустя я уже оказался позади друга, стоявшего в очереди за билетом.

– Что, не можешь без меня? – улыбнувшись, прошептал он. – Твой взгляд я сразу чувствую, даже если ты пытаешься остаться незамеченным.

– Да я-то как раз могу. Просто решил, что ты без меня не справишься, – с такой же хитрой улыбкой сказал я, выходя из-за его спины и становясь рядом. – Знаешь, скорее бы тот проект по запуску единой базы данных прошёл все испытания. На него сейчас возлагают большие надежды. Я слышал, что в скором будущем эта Сеть будет в каждой библиотеке и все наши знания разместятся в маленьких коробочках. Кстати говоря, билеты на любой вид транспорта, а также на любое театральное представление тоже можно будет купить через эту Сеть. Как ты думаешь: не врут? Если это действительно так, то нам нужно было изучать не психологию: пока мы будем гоняться за призраками, вся слава достанется этим ребятам.

– И заметь, заслуженно. Ты же помнишь, как наш большой заокеанский друг рассказывал, что у них собираются запускать такой же проект. Некоторые идеи приходят в гениальные головы одновременно по всей планете. И эти коробочки будут не только в библиотеках – в каждом доме. Да ты же это не хуже меня знаешь, просто решил разговор поддержать… – Он посмотрел на меня, и в его взгляде, как и много лет назад, проскочил какой-то огонёк, что было хорошим знаком. – Только мы не за призраками гоняемся: мы хотим разобраться в твоей природе.

Видимо, последняя фраза была сказана громче обычного, потому что стоящая перед нами девушка оглянулась и как-то странно посмотрела на него. Но мой товарищ не растерялся и добавил, что готовится к научному докладу и немного заговорился. После этого он остановил на мне добрый и в то же время укоризненный взгляд, и стало понятно, что наше общение