Шрифт:
Закладка:
Сонные, ничего не понимающие Мандзю и Сягэ испуганно смотрели на Аматерасу, силясь понять, что происходит. Великая богиня взмахнула широким рукавом, сотканным из нежнейшего шелка и расшитым тысячами солнц, и тело Сягэ оторвалось от земли и взмыло в воздух. Несчастная не отрывая глаз смотрела на своего возлюбленного и тянула к нему руки. Мандзю вскочил и кинулся к тенинке. Он протянул к Сягэ руки, но смог лишь едва коснуться ее кончиками пальцев. Увидев это, Аматерасу нахмурила брови и взмахнула другим рукавом, отчего Мандзю отлетел в сторону и упал навзничь. Он быстро поднялся на колени и так и стоял на четвереньках, не в силах пошевелиться. Природные духи не отрывая глаз смотрели друг на друга. Сягэ по-прежнему тянула руки к своему возлюбленному:
– Мандзю… – тихо прошептала она.
– Сягэ… – он тянул к ней руки так, как подсолнух тянется к выглянувшему из-за туч солнцу в пасмурный день.
– Довольно! – прогремела на всю долину Аматерасу.
Рукой, которая силой энергетического потока удерживала Сягэ в воздухе, Богиня отшвырнула тенинку в сторону хиганбаны, тело природного духа упало рядом с цветком и скрылось под землей.
– Сягэ! – закричал Мандзю. Его пригвоздило к земле, и он не смог сорваться с места.
Оставшийся на поверхности земли тенин с болью в глазах посмотрел на Великую богиню. Губы дрожали, и он поджал их, прикусив изнутри зубами.
– Ты не должен был нарушать закон богов, – холодно сказала Аматерасу.
Она пристально посмотрела на него сверху вниз, а затем махнула рукой, и тот шумно выдохнул и обмяк.
– Я виноват, Великая богиня. – Мандзю встал на колени и опустил в глубоком поклоне голову, уперевшись ею в землю. – Прошу, не наказывай Сягэ. Накажи только меня.
– Вы больше никогда не встретитесь и не будете вместе, – назидательно сказала Аматерасу и отвернулась от едва сдерживавшего рыдания тенина.
– Да, Великая богиня, – голос Мандзю дрожал. Не смея поднять головы, он так и остался стоять в глубоком поклоне, практически распростертым по земле.
Бедная Сягэ оказалась под землей. Мандзю же остался присматривать за цветком, пока тот не уронит свой последний лепесток. Богиня сделала так, что тенины больше никогда при жизни не смогли увидеться друг с другом. Как только наступит время охранять листья, Мандзю должен будет исчезнуть до самой осени, когда начнется осеннее равноденствие хиган[27]. Когда же придет время цветения, Сягэ скроется под землей, так и не встретив возлюбленного. Таково было их наказание.
Аматерасу окинула меня взглядом, и внутри у меня все задрожало от страха. На ее лице промелькнула едва уловимая ухмылка. Богиня обожгла меня ледяным взглядом.
– Ты хорошо потрудилась, – обратилась ко мне Аматерасу. – Продолжай следить за ними. Больше они не смогут нарушить закон.
– А что будет с ними дальше? – робко поинтересовалась я.
– Ничего. Отработают свой срок и умрут. Бессмертными они уже больше не будут. Не заслужили.
– Значит, они умрут?
– После того, что натворили, – да. – Собираясь уходить, богиня отвернулась от меня.
– А что будет после того, как они окажутся в Ёми?
– Переродятся в смертных и проживут обычную человеческую жизнь, – бросила Аматерасу и, не удостоив меня слов прощания, исчезла, оставив после себя звенящую тишину.
На поляне, возле распустившейся в огненном пожаре хиганбаны, мы с Мандзю, оглушенные случившимся, остались совсем одни.
Оставшееся время цветения ликориса Мандзю не разговаривал со мной. По утрам он молча делал мне приветственный поклон и готовил завтрак, жестом приглашая к трапезе. Ели все так же молча. У меня кусок в горло не лез из-за его молчания. Я пыталась поговорить с Мандзю о случившемся, но он отмахивался от меня как от назойливой мухи. Вставал и уходил в сторону, едва я открывала рот. Не так я представляла себе наше уединение с ним без назойливого присутствия Сягэ. Надежда завоевать его сердце, как только устраню соперницу, таяла день ото дня. Отчаяние сковывало меня. Когда я шла к Аматерасу, чтобы рассказать о проступке Сягэ, я надеялась, что, оставшись наедине с любимым тенином, смогу влюбить его в себя. Его отказ общаться со мной был неожиданностью. Он даже в мою сторону смотреть не хотел. А когда наши взгляды все же встречались, в его глазах читался упрек. Чувствуя траурную атмосферу в воздухе, будто где-то неподалеку умер человек, хиганбана быстро угасала, теряя свои тонкие лепестки, похожие на паучьи лапки. С замиранием сердца я следила за тем, как редеет головка цветка. С каждым днем таяла надежда на примирение с Мандзю. А он все молчал, но продолжал безмолвно заботиться обо мне. Я предала его, а он готовил мне еду несколько раз в день. Я разлучила Мандзю с Сягэ, а он накрывал меня ночью одеялом, когда осенний ветер становился особенно злым и холодным. Однажды ночью, притворившись что сплю, я все-таки набралась смелости и положила лисью голову ему на колени. Он не отодвинулся и не оттолкнул. Замер и просидел, не шевелясь, до утра. Я наивно подумала, что это победа и Мандзю перестал злиться на меня.
– Мандзю. – Я вновь попыталась с ним заговорить, но он не дал договорить, махнул рукой и отошел в сторону.
Солнце осветило его силуэт. Разглядывая его, я обнаружила, как сильно Мандзю похудел. Я видела его сидящим с ложкой в руках, но как он из нее ел, не могла припомнить. Тяжелый вздох вырвался из моей груди. Он так и не простил меня. Я перевела взгляд на хиганбану. Ужас сковал мое сердце. Тонкая струйка ветерка сорвала с цветка последний лепесток и закружила его над поляной. Алый завиток, кружась в предсмертном танце, взвился в воздух и, описав дугу, медленно опустился в траву. Я обернулась на Мандзю. Всего мгновение назад он был со мной, а потом исчез.
Зиму мне пришлось проживать одной. Цветок отдыхал, как отдыхали и тенины, но каждый по отдельности. У меня было достаточно времени, чтобы продумать план, как добиться прощения Мандзю и завоевать его сердце. Оставив цветок под своим энергетическим куполом, я бродила по Долине Небес, погружаясь в свои мысли и мечты о том, как буду счастлива с Мандзю, когда добьюсь его любви. Я даже успела придумать имена нашим детям. Смущало только то, что Аматерасу сделала его смертным. Как долго он еще проживет?
