Снова сверкает молния, и я бросаюсь вперед, чтобы исследовать бездну за деревянными досками.

Там ничего нет, по крайней мере, я ничего не вижу. Я не настолько отважна, чтобы прижать глаз прямо к доскам, но этого расстояния достаточно, чтобы удовлетворить мое любопытство прямо перед тем, как я снова погружаюсь в темноту.

Шлепнув себя рукой по груди, я выдавливаю еще один смешок, отрывистый и нервный.

Возвращаясь к кровати, наступаю на какую-то неровность, и доска под ногами смещается. Замираю и смотрю вниз. Шевелю ногой, и дерево снова сдвигается, протестующе скрипя.

Мое любопытство разгорается, а вместе с ним появляется и искра возбуждения. Я приседаю так стремительно, как только позволяет мое тело, а это, признаться, чертовски медленно. Хотя я и выздоравливаю после аварии, все продолжает болеть от недостатка движения.

Я упираюсь руками в доску и сдвигаю ее вниз до упора, пока в полу не образуется щель.

Поддеваю край дерева, зашипев, когда ноготь болезненно отгибается назад, почти оторвавшись от пальца. Появляется кровь, но я не обращаю на нее внимания, решив узнать, не скрывается ли что-нибудь под этой половицей.

В конце концов нащупываю подходящее место и приподнимаю доску достаточно, чтобы просунуть под нее палец. Потом осторожно вытаскиваю деревяшку и заглядываю вниз, в черную бездну.

Выдохнув, погружаю руку в отверстие и ощупываю его, с ужасом ощущая, как мои пальцы натыкаются на тушки жуков и еще бог знает на что, но отвращение сменяется восторгом, когда я натыкаюсь на что-то твердое.

Хватаю это и едва не визжу, когда понимаю, что это дневник.

Быть того не может.

Я пялюсь на тетрадь в руке.

Найти дневник Джиджи в стене в поместье Парсонс было невероятным везением. Такое происходит, наверное, только в кино.

Но найти еще один дневник в полу?

Невероятно. Просто за гранью правдоподобности.

Но он в моих руках. Дешевый блокнот с обложкой из искусственной кожи, не такой роскошный, как дневник Джиджи. Материал потрескался и местами совсем облез, но сейчас это самая красивая вещь, которую я когда-либо видела.

Широко раскрыв глаза, открываю блокнот и чуть не вскрикиваю, обнаружив внутри несколько записей.

Я обвожу взглядом комнату, словно ища кого-то, чтобы удостовериться, что передо мной именно то, о чем я думаю.

Сейчас слишком темно, чтобы что-то прочитать, поэтому я засовываю дневник обратно и кладу половицу на место, пообещав себе прочитать его позже, когда будет достаточно светло. Затем я встаю, слишком взволнованная, чтобы жаловаться на боль, и падаю обратно в постель.

Сердце колотится, частично от эйфории, вызванной находкой еще одного дневника, частично от неверия.

Дьяволица? Если это ты, то… спасибо.

Укладываюсь, чувствуя, что теперь у меня есть за что ухватиться, чтобы встретить то, что ожидает меня завтра.

Буря, бушующая снаружи, убаюкивает меня, и как раз в тот момент, когда я погружаюсь в сон, за стеной раздаются шаги, медленно удаляющиеся от нее.

18 июня 2008

СЕГОДНЯ ТОТ САМЫЙ ДЕНЬ! Он сегодня. Я наконец-то выберусь из этой адской дыры. За два дня до решения моей судьбы. Что бы она там мне ни приготовила. Кажется, Франческа вообще не упоминала, что должно случиться 20-го. Но сегодня наша подготовка подошла к концу.

Меня продадут? Кто, мать его, знает… Я встречусь со своим предполагаемым хозяином, который захочет, чтобы я встала перед ним на колени и звала его «папочкой»?

Меня уже не будет здесь, чтобы подпитывать больные фантазии этих извращенцев.

Куда мне следует отправиться с Лайлой?

В горы? Может, куда-нибудь, где холодно и красиво? Скажем, на Аляску.

А кто сможет найти меня на Аляске? Ну, разве что медведи.

Молли

Глава 8. Алмаз

– У тебя такие красивые волосы, – раздается сзади меня мягкий капризный голос.

Резко втягиваю воздух и оборачиваюсь, испугавшись неожиданного вторжения.

Это она.

Та девушка, которую тащил на своем плече Джерри, когда меня только привезли. Девушка со льдом и пламенем в глазах и жуткой улыбкой, которая и сейчас играет на ее губах.

Длинные светлые волосы длиной до талии, а темные карие глаза смотрят прямо на меня. Она слегка горбится и невероятно худа.

Я стою у зеркала в полный рост и пытаюсь заплести французскую косу. Рио грубо разбудил меня утром, ворвавшись в комнату, швырнул на постель мягкие трико и футболку и потребовал, чтобы я собиралась, а затем захлопнул за собой дверь. Куда – я спросить побоялась.

Мои семь дней чистилища закончились, и от одной мысли о том, что теперь я все время буду пребывать в сознании, меня начинает мутить.

Жду дальнейших указаний, поэтому, чтобы хоть чем-то себя занять, пытаюсь убрать волосы с лица.

– Э-э, привет, – произношу я, приходя в себя.

Под ее испытующим взглядом я сразу же напрягаюсь. В ее присутствии есть что-то нервирующее.

Она выпрямляется и входит в комнату. Она выше меня на пару сантиметров.

– Нужна помощь?

Первое мое желание – сказать «нет». Очень хочется выгнать ее отсюда, чтобы я снова могла дышать свободно. Но разумнее не враждовать, а подружиться с этой жуткой девчонкой.

Поэтому киваю, настороженно следя за ее приближением. Она в длинном белом платье, практически прозрачном: все изгибы ее тела и темные соски хорошо видны под тканью. Отвожу глаза, стараясь выказать ей хоть какое-то подобие уважения, которого, я уверена, в этом доме, полном мужчин, очень не хватает.

Нехотя поворачиваюсь к ней спиной и внимательно наблюдаю за ней через зеркало. Она улыбается шире, демонстрируя кривоватые зубы, и протягивает руки к моим волосам. Прижимается ко мне грудью, и у меня в животе зарождается тошнотворное чувство, когда я ощущаю, как меня задевают ее соски.

Нахмурив брови, отстраняюсь; я чувствую себя очень странно в этой ситуации. Она фыркает, но больше не прижимается ко мне.

Вместо того чтобы заплетать мои волосы, она гладит их – проводит кончиками пальцев по коричным прядям и явно наслаждается их мягкостью.

Мой дискомфорт усиливается, даже когда она наконец собирает мои волосы вместе. Однако она нежна со мной, ее глаза прикованы к ее занятию.

– Как тебя зовут? – спрашивает она, в очередной раз проводя рукой по моим волосам, распутавая колтуны.

– Адди, – отвечаю я. – А тебя?

– Такие мягкие волосы. Как ты за ними ухаживаешь? – спрашивает она вместо ответа. Я опускаю глаза, мне не нравится ее уклончивость.

– На самом деле я мало что с ними делаю. Не сушу феном, не крашу.

Она хмыкает, и я вскидываю