Пинком открыв дверь, я влетаю внутрь, бицепсы уже дрожат от напряжения, не уронить бы! Под ошарашенным взглядом ветеринара в голубом халате кладу Мару на стальной стол в центре большого кабинета. В последнее мгновение мои мышцы сводит, и она грохается головой о металлическую поверхность, со стоном приходя в себя.

– Скорую… – хрипит ветеринар, глядя даже не на неё, а на мой костюм, весь промокший в крови.

– Какую, блять, скорую?!? У неё пара минут! Пулевое в живот.

– Нужна кровь!

Сдираю пиджак и рубашку.

– У меня минус… первая…

Да, я универсальный донор. Подхожу под любую группу крови. Тебе повезло, шаманка. Очень на это надеюсь!

– Так анализы-то твои…

– Какие, нахуй, анализы?!

Срывается с места, достаёт шприцы, иглы… Всё сыпется у него из рук.

– Нестерильно здесь… – бормочет он, отыскивая иглой мою вену.

– В морге будет стерильнее?!

– У меня аппаратура неподходящая…

– Шприцом переливай!

Кое-как, с третьего раза попадает мне в вену. Кровь брызгает фонтаном. Давление зашкаливает? Неудивительно. Потом, сделав несколько неудачных проколов, наконец-то втыкает иглу ей. Ещё несколько манипуляций с капельницей – и я начинаю дышать чуть ровнее, переведя взгляд на комок мокрого от крови платья на её животе.

– Скорую?

– Не надо скорую… Мне пора уезжать… Сегодня… – практически беззвучно шепчет Мара. – Органы не повреждены… Надо достать пулю...

– Откуда столько крови тогда!?!

– Сосуд… не центральный… Нормально…

– То есть, так и было задумано?! – подкидывает меня.

– С небольшой погрешностью… – гаснет её голос.

Я вижу кровь в уголке её рта. Это очень плохой признак. Это значит, что-то серьёзное всё-таки повреждено. Кровь идёт либо через пищевод, либо через бронхи. И если доходит до рта, значит идёт под давлением. Артерии… Ранение в живот…

– Ты выживешь? Уверена?!

– Я же сказала – не от пули, – её снова вырубает.

– Ты обещала, шаманка! – шепчу ей в ухо, прижимаясь лицом к лицу Мары. – Я тебе верю! И не прощу тебя, если обманешь. Это была моя пуля. И я не заключал с тобой таких контрактов!

Она перехватывает меня за затылок, прижимает губы к моему уху. Я чувствую тошнотворный запах железа от её окровавленных пальцев.

– Договор заключён, и теперь тебе суждено поймать мою.

– Вызываю скорую! Я – не хирург! Я – обычный ветеринар! И не могу взять на себя такую ответственность!

Если вызвать скорую, то с пулевым будет много вопросов. А с учётом того, что в паре сотен метров отсюда лежит труп с разнесённой башкой… Если вызывать скорую, то мне надо срочно валить. А по-хорошему – валить ещё и этого ветеринара, который даст моё описание. Но я не могу оставить её здесь одну. Поэтому скорой не будет. Пусть залатает её хоть немного, а потом я отвезу Мару к «семейному» врачу.

Достаю из-за пояса ствол, кладу перед собой. Рядом – портмоне.

– Доставай пулю. Зашивай её. Я тебе оплачу эту услугу. Ты либо соучастник, либо мёртвый свидетель. Сделаешь всё хорошо и будешь молчать – никто тебя не тронет.

Чертыхаясь, он вытаскивает из-под обеззараживающей лампы скальпель и пинцет.

– Вы понимаете, что я собак этим режу?!

– Доставай. И воткни в неё антибиотики посильнее.

Срезает с неё юбку платья. Протирает спиртом живот. Я вижу раневое отверстие. Пробито на сантиметр левее центра татуировки.

Он вдавливается пинцетом в рану. Мару начинает корёжить от боли. Мне хочется зажмуриться от вида этого развороченного мяса, но я просто отыскиваю её пальцы своей свободной от иглы рукой и, как завороженный, смотрю дальше. Она до хруста сдавливает мои пальцы, сжимая зубы.

Ну, пиздец!

– Я так не могу! – психует ветеринар. – Нужен наркоз. Её мышцы сокращаются и…

– Нет… нет… – вяло мямлит она и снова отключается.

Чего нет-то?

– Нужен – ставь.

– Как я человеку рассчитаю?! Я не анестезиолог!

– Ставь как большой собаке. Вы же по весу считаете?

– Господи… А вдруг непереносимость? Аллергия… Я же убью её!

– Она не умрёт.

Выворачивая шкафчики, он отыскивает заполненные прозрачной жидкостью шприцы. Несколько животных в клетках у стены беспокойно снуют в своём заключении.