и тапочках расхаживал взад-вперед в дальнем конце комнаты, смеясь и издавая выкрики, которые показались Элизабет бессмыслицей. Однако каждое произнесенное слово заставляло его смеяться еще сильнее.

Лора сидела в плетеном кресле, поджав под себя ноги, и смотрела в окно. На коленях у нее лежала закрытая книга. Она всегда любила читать, и после того, как ее настигла болезнь, Элизабет заметила, что само присутствие книги, казалось, поднимает Лоре настроение. Одетая в простое белое платье, с распущенными до плеч волосами и бледным лицом, освещенным угасающим светом сумерек, она была похожа на картину эпохи Возрождения работы фламандского мастера. Газовые лампы были зажжены, заливая комнату насыщенным золотистым сиянием.

Глядя на профиль своей сестры, Элизабет видела их голландские черты: выступающий рот и полные губы, изящный нос, широкий лоб и слегка выпирающий подбородок. Лора повернулась к ней, и от пустоты в ее взгляде у Элизабет перехватило дыхание. Ей захотелось сбежать из этого печального места, и на мгновение она посочувствовала своей матери, которая терпеть не могла навещать Лору. Выдавив улыбку, она сделала шаг вперед.

– Привет, Лола, – это было их детское прозвище, так Элизабет произносила имя своей старшей сестры, когда была слишком мала, чтобы произносить его правильно.

Лора рассеянно улыбнулась ей, словно пыталась вспомнить, кто она такая. Почесав нос, она потянулась и зевнула.

– Тебя послал Эвуд?

– Кто такой Эвуд? – Элизабет вспомнила похожее архаичное голландское имя.

– Это маленький человечек, который живет у меня под кроватью. Думаю, он – кабутер. – Кабутеры были голландским эквивалентом ирландских лепреконов – пугливых существ, похожих на гномов, которые жили под землей в холмах или пещерах.

– Нет, – сказала Элизабет. – Эвуд не посылал меня.

Она привыкла к странному поведению Лоры, хотя трудно сказать, было ли оно вызвано болезнью или побочным действием таблеток, которые она принимала. Ее лекарства состояли в основном из седативных средств: бромидов, валерианы, настойки опия и морфина. Элизабет однажды наткнулась на медсестру, которая вводила ее сестре эфир, чтобы успокоить. Когда она пригрозила сообщить об этом своему отцу, который пожертвовал значительные суммы больнице, они поклялись никогда больше этого не делать. Но она не доверяла им и делала все возможное, чтобы следить за лечением Лоры.

Элизабет медленно приблизилась. По опыту она знала, что Лору может напугать резкое движение.

– Я тебе кое-что принесла, – сказала она, протягивая экземпляр книги «Маленькие женщины», в который вошли как оригинальный том Олкотт с таким названием, так и его продолжение «Хорошие жены», недавно опубликованные вместе в одном томе. – Помнишь, как ты когда-то читала мне это?

Лора рассматривала том так, словно никогда раньше не видела книги.

– Ты всегда напоминала мне Джо, – мечтательно произнесла она. – Я больше похожа на Бет. Я умру молодой, совсем как она.

– Не говори так, – сказала Элизабет. – Ты проживешь долгую жизнь, – сняв шляпку, она взяла руки Лоры в свои. – На этой неделе я была на вечеринке в саду у миссис Астор.

– Мама, должно быть, очень ревновала, – сказала Лора с легкой улыбкой. – А какая из себя миссис Астор?

– Очень умная и уверенная. Неудивительно, что она производит такое внушительное впечатление.

Но взгляд Лоры был устремлен куда-то позади нее. Элизабет обернулась и увидела молодого человека в оливково-зеленом твидовом костюме с галстуком в тон и алого цвета жилете. Стетоскоп, торчащий из кармана его халата, говорил о том, что он – врач.

– Привет, – сказал он, улыбаясь. Среднего роста, у него был широкий лоб, вьющиеся темные волосы и длинное прямоугольное лицо с симметричными чертами, которые любой человек счел бы красивыми. Его губы были полными и чувственными, нос тонким и прямым, но именно глаза делали его лицо запоминающимся. Большие и глубоко посаженные, они были самого необычного оттенка зеленого. Даже при приглушенном освещении комнаты они сияли, как полированный нефрит.

В его присутствии настроение Лоры прояснялось. Она словно наполнилась энергией, и застенчивая улыбка промелькнула на ее лице.

– Доктор Джеймисон. Вы не забыли меня.

– Как кто-то мог забыть тебя, Лора? – тихо сказал он.

Ее застенчивая улыбка сменилась лукавой.

– Я бы хотела, чтобы сестра Старк забыла, – сказала она, имея в виду старшую медсестру, неумолимую и лишенную чувства юмора женщину в накрахмаленной белой униформе.

Доктор Джеймисон рассмеялся, показав слегка неровные, но идеально белые зубы, что было необычно для города, где курение и обильное употребление кофе были обычным явлением. Он повернулся к Элизабет.

– Простите мое невежество. Меня зовут Хайрам Джеймисон, я новый ординатор. А вы, должно быть, сестра Лоры, Элизабет.

– Верно, – ответила она, немного величественно выпрямляясь. Она не понимала, почему ей хотелось произвести впечатление на этого молодого врача, и была смущена, осознав, что у нее в животе что-то затрепетало.

– Я понял это в тот момент, когда увидел вас. У вас такие же четко очерченные кости.

– Ску…

– Извините, скулы.

– Пророк Иезекииль в долине сухих костей, – пробормотала Лора, накручивая прядь волос на палец.

– Похоже, ваша сестра обладает энциклопедическими знаниями Библии, – сказал доктор Джеймисон.

Элизабет нахмурилась.

– Это странно. Вообще-то она не религиозна.

Лора начала раскачиваться.

– Иерусалим падет. Настало время искупить вину.

Доктор Джеймисон подошел к ней и положил руку ей на плечо. Сначала она вздрогнула, но потом схватила ее и прижала к своей щеке.

– Иерусалим… падет, – пробормотала она, крепко держась за него.

– Ты здесь в безопасности, – сказал он, осторожно убирая руку, чтобы проверить ее пульс. Он достал свой стетоскоп, послушал ее сердце и проверил глаза. Элизабет не знала, что он искал. Лора безропотно сдала экзамен. Казалось, ей это даже нравилось. Убрав стетоскоп в карман, он повернулся к Элизабет.

– Вчера с ней все было хорошо.

– Ее припадки появляются и исчезают, – ответила она, придвигая стул, чтобы сесть рядом с сестрой. – Так было всегда, с тех пор как она заболела.

– Когда это случилось в первый раз?

– Разве этого нет в ее медицинской карте? – спросила Элизабет, гладя Лору по волосам. Физический контакт, похоже, успокоил ее. Ее веки отяжелели, и она, казалось, задремала.

– Увы, составление истории болезни здесь оставляет желать лучшего. Я работаю над тем, чтобы изменить все, но это трудно. С сожалением должен сказать, что многие из здешнего персонала…

– Не считают душевнобольных людьми.

– Мне не нравится это слово. Но да, вы правы.

– А какое слово вы предпочитаете? Сумасшедший? Маньяк? Псих?

– Я предпочитаю думать о них как об обычных пациентах. К ним надо относиться точно так же, как к человеку, который сломал ногу или заболел тифом.

– Это очень мудро с вашей стороны, – сказала Элизабет не без некоторой горечи.

– Я считаю нынешнее отношение к психически больным