же печальная участь и ее личность была стерта в этом огромном, равнодушном мегаполисе, который позволял женщинам и детям голодать на улицах? Даже Фредди, казалось, был поражен десяткам имен, вывешенных на стенах. Он прислонился к гранитной колонне в одном конце комнаты, перекинув через плечо тяжелую камеру, в то время как мистер Новак просматривал ряды имен.

– А, вот и она! – воскликнул он, рассматривая одну из карточек. Взявшись за ручку ящика, он дернул его, и тот плавно заскользил вперед на металлических роликах.

Элизабет не знала, чего ожидать, но при виде бледного лица у нее перехватило дыхание. Даже после смерти было легко разглядеть красоту молодой женщины – ее лицо в форме сердца и маленький заостренный подбородок делали ее еще моложе, чем она, вероятно, была при жизни. Но что поразило Элизабет больше всего, так это странный оттенок белокурых волос – того же цвета, что и у женщины, которую она видела из поезда. Когда она получше вгляделась в холодное и неподвижное тело, все ее сомнения развеялись. Элизабет была свидетельницей – возможно, единственной, не считая убийцы, – ее смерти. Она ничего не сказала. По крайней мере, сейчас она считала, что лучше держать эту информацию при себе.

Простая белая простыня прикрывала стройную фигуру, которая казалась еще бледнее, чем тела в соседней комнате. Пурпурный синяк украшал ее фарфоровую шею, но на лице не было ни единой царапины. Элизабет обернулась и увидела, что Фредди готовит свое оборудование, устанавливая камеру на прочный деревянный штатив.

– Я так понимаю, ее личность еще не установлена, – сказала Элизабет, когда Виктор Новак нежно убрал длинные светлые пряди с ее лица.

– Нет, бедняжка, – сказал он, и впервые с тех пор, как они приехали, его лицо выразило печаль. – Хотя, к сожалению, в этом нет ничего необычного. Вы были бы удивлены, узнав, сколько людей, которых привозят сюда, оказываются не нужны своим родственникам или любимым людям.

– Извините меня, – сказал Фредди из-за своей камеры. – Я готов приступить к работе, так что, если вы не против, можете отойти на минутку в сторону, чтобы я занялся делом.

– Конечно, – сказал Новак, когда они с Элизабет отошли в другой конец комнаты. Новак достал трубку из кармана пиджака. Набив ее табаком, закурил и задумчиво затянулся, пока Фредди работал, перемещая камеру, чтобы сфотографировать лицо мертвой девушки с разных ракурсов.

– Налицо явные признаки удушения, но, насколько я понимаю, коронер постановил, что причиной смерти стало обескровливание, – заметила Элизабет.

– Это довольно необычно, – ответил Новак. – На теле нет явных зияющих ран: ни огнестрельных ранений, ни глубоких порезов ножом, как обычно бывает в таких случаях, но я обнаружил одну любопытную вещь.

– А? Что же? – спросила Элизабет, когда Фредди помахал им рукой.

– Так, я закончил, – сказал он, отходя от штатива камеры. – Думаю, у меня достаточно снимков, чтобы хоть один из них получился.

– Позвольте мне показать вам, – сказал мистер Новак, когда они подошли к девушке, лежащей на металлическом столе. Осторожно повернув ее голову набок, он указал на левую сторону ее шеи. – Вот.

Элизабет склонилась над телом, вдыхая слабый, слегка сладковатый аромат разложения. Сбоку на ее шее был вырезан необычный узор: три пересекающихся круга, состоящих из закрученных линий, образующих все более плотные концентрические круги.

– Что это? – спросила она.

– Похоже на какой-то символ.

Фредди с трудом сглотнул.

– Это…

– Похоже, это рана, через которую вытекла ее кровь. Она расположена прямо над яремной веной.

– Ты можешь это четко сфотографировать, Фредди? – спросила Элизабет.

– Да, мисс, – сказал он, устанавливая камеру.

– Вы, кажется, очень хорошо разбираетесь в медицинских вопросах, – подметила Элизабет.

– Я изучал медицину в надежде стать коронером, но финансовое положение моей семьи… к счастью, я нашел хорошую работу здесь.

Элизабет кивнула.

– Сколько времени ей потребовалось бы, чтобы?..

– Чтобы умереть от потери крови, не требуется много времени. К тому же она, возможно, была без сознания, когда он… ну. Однако любопытно то, что из ее тела была выкачана практически вся кровь.

– Какой дьявол мог сотворить нечто подобное? – спросил Фредди.

– Вампир, – сказал Новак.

Элизабет посмотрела на него, думая, что он мрачно пошутил, но он не улыбался.

– Вампиров не существует, – сказала она. – Это просто фольклор, – но даже когда она произносила это, слова звучали так же ничтожно и опустошенно, как и тело бедной девушки, лежащее перед ней на холодной металлической поверхности.

Глава 14

– Этот парень был чересчур жизнерадостным, не так ли? – спросил Фредди, пока они ехали по неровному участку дороги, сидя на заднем сиденье экипажа. Элизабет вновь поймала кеб с надеждой, что Кеннет Фергюсон возместит ей расходы после того, как увидит фотографии Фредди и выслушает ее отчет.

– Возможно, такой настрой помогает ему справляться с подобной работой каждый день.

– Немного странно быть таким веселым, когда вокруг тебя одни мертвецы.

– Это лучше, чем впадать в меланхолию.

– Наверно, – сказал он, крепче прижимая штатив к своему телу. В тесном салоне экипажа едва хватало места для них двоих и всего снаряжения. При каждом толчке деревянные ножки треноги ударяли его по голеням.

«Меланхолия» – таков был первоначальный диагноз, поставленный Лоре врачами в Белвью, и Элизабет сочла этот термин крайне некорректным для описания мучений ее сестры. Вскоре они изменили свое мнение, понаблюдав за тем, как она вела оживленные беседы с невидимыми людьми. Воображала, что ее палата наполнена мифическими существами, и верила, что медсестры намеревались убить ее. Впрочем, познакомившись с сестринским персоналом преклонного возраста, Элизабет могла понять беспокойство своей сестры.

– Вы думаете, ее убил вампир? – спросил Фредди, когда кэб подпрыгнул на выбоине.

– Их не существует.

– А как насчет Людвига-Кровопийцы?[27]

– Он всего лишь миф.

Людвиг-Кровопийца якобы был низкорослым немцем, увенчанным копной волос. Который бродил по Нижнему Бродвею, охотясь на пьяниц и дебоширов в барах и других сомнительных заведениях, таких как «Бисмарк-холл» и «Палата общин». По словам одного предполагаемого очевидца, у него якобы «росли волосы из каждого отверстия». По словам другого, он «пил человеческую кровь, словно это вино». Элизабет всегда считала эти истории безобидной чепухой, слухом, распространенным в больших, опасных городах, таких как Нью-Йорк.

Фредди поправил камеру у себя на коленях. Она не завидовала ему, целый день таскавшему тяжелое оборудование.

– Если это не вампир, тогда кто оставил эти отметины у нее на шее? И зачем выкачивать всю ее кровь?

– Это был не вампир, – сказала она, когда кеб остановился перед зданием «Геральд». – Это был кто-то, кто стремился создать подлинную египетскую мумию. Вопрос