в том, зачем?

Воздух все еще был влажным после дождя, и над нижним Манхэттеном опустилась навевающая тревожность дымка, когда солнце зашло за южную оконечность острова, разделенного Ист-Ривер и могучей Норт-Ривер.

Элизабет уже собиралась войти в здание вместе с Фредди, когда услышала голос позади себя.

– Мисс ван ден Брук?

Она обернулась и увидела Джона Джейкоба Астора IV, одетого в сюртук в серую полоску и брюки в тон. Несмотря на то что одежда была дорогой и хорошо сшитой, она, казалось, плохо подходила к его угловатой фигуре. Казалось, он не знал, что делать со своими руками, и его локти выглядели так, словно хотели вырваться из плена рукавов пальто.

– Что вы здесь делаете, мистер Астор? – удивленно спросила Элизабет.

– Пожалуйста, зовите меня Джек, – сказал он, нервно снимая цилиндр.

– Что вы здесь делаете? – вновь спросила Элизабет.

– Я пришел повидаться с вами, – ответил он, его пальцы теребили поля шляпы.

– Вы меня об этом не предупредили.

– Я думал, что смогу вас удивить.

– У вас это, безусловно, получилось.

Астор кивнул Фредди.

– Здравствуйте, меня зовут Джек Астор.

– Простите меня, – сказала Элизабет. – Это Фредди Эванс, мой коллега. Фредди, это Джон Джейкоб Астор IV.

– Пожалуйста, зовите меня Джек.

– Тогда привет, Джек, – нахмурившись, сказал Фредди, оглядывая его с ног до головы.

– Полагаю, вы фотограф… как здорово.

– Да. Таскать это барахло с собой весь день – очень здорово. Вы меня извините, но я, пожалуй, пойду. Нам надо доделать работу, – добавил он, многозначительно взглянув на Элизабет.

– Я понимаю, – дружелюбно сказал Джек. – Очень приятно с вами познакомиться.

– Что ж, мистер Астор, – сказала Элизабет, когда Фредди ушел, – что вы хотели мне сказать?

– Просто Джек, – сказал он, глядя на нее умоляющими глазами щенка. – Наверное, я просто… ну, я просто хотел вас увидеть.

– Что ж, вы меня увидели.

– Дело в том… я знаю, вы думаете, что я ребенок, и такие парни, как я, м-м-м… мы встречаемся только с девушками своего круга, так сказать, и, ну, они…

– Что?

– Скучные, – он глубоко вздохнул и уставился на свои безукоризненно начищенные темно-бордовые туфли из лучшей итальянской кожи. Они блестели, как спелые яблоки на августовском солнце.

– Я так не думаю.

– Но это правда! В них нет ни задора, ни напористости, ни… духа.

– Понятно, – сказала Элизабет, подавляя улыбку. Она всегда ненавидела, когда с ней говорили свысока, когда она была ребенком, и не хотела просто отмахиваться от мнения юного Джека.

– Они, может, и молоды, но разговаривать с ними так же неинтересно, как и собирать колосья озимой пшеницы.

– Вы настоящий поэт, мистер… э-э-э, Джек.

– И они глупы и поверхностны. Их интересуют только красивые платья. Осознание того, что тебе никогда не придется прокладывать свой путь в этом мире… знаете, это меняет человека.

– Смею согласиться, что так оно и есть, – сказала она, скрещивая руки на груди. – Но вы могли бы заняться чем-то другим… найти какое-нибудь призвание.

– Вы считаете меня мальчиком, – сказал он, постукивая носком ботинка по тротуару.

– Вам всего шестнадцать.

– И все же я мужчина. По крайней мере, я чувствую себя таковым.

– Я рада это слышать, – ответила Элизабет, с тоской поглядывая на людей, входящих и выходящих из здания «Геральд». – А теперь, прошу меня извинить, но я должна идти.

Он снова вздохнул, так громко, что несколько проходивших мимо людей посмотрели на него.

– Я вам завидую. У вас есть цель в жизни, в то время как я… кажется, я всего лишь праздный, томящийся от любви мальчик.

Он наклонился к ней, и она сделала шаг назад.

– Скоро вы станете мужчиной, мистер Джек Астор. А пока я предлагаю вам поискать цель и ориентир в жизни.

– Возможно, вы сможете мне помочь.

– В данный момент я очень занята. У меня есть…

– Да, да, у вас работа. О, мисс Элизабет – можно мне называть вас так? Вы такая… вы достойны восхищения.

Она не смогла сдержать улыбку. Он раздражал, но в его пылкости было что-то трогательное, что пробудило в ней инстинкт самозащиты.

– Не могу ничего ответить насчет этого, но мне пора идти. Спасибо, что нашли время заглянуть ко мне.

– Могу я увидеть вас снова? – У него было доброе, доверчивое лицо ребенка, от него веяло невинностью, которой обладали только те, кто никогда не страдал от разбитого сердца.

Она подняла руки, сдаваясь.

– Не думаю, что смогу вас остановить.

– Возможно, когда вы не будете так заняты…

– Хорошего дня, мистер Джек Астор, – сказала она и вошла в здание.

Когда она пришла, Кеннет Фергюсон сидел в своем кабинете с Фредди. Она не упомянула о неожиданном появлении Джека Астора, но по взгляду, который тот бросил на нее, она догадалась, что Фредди что-то сказал. Она решила избегать неприятных вопросов от греха подальше.

Когда она рассказала Фергюсону об их поездке в морг, он энергично потер руки.

– Вы оба молодцы! – Он повернулся и от души похлопал Фредди по спине. – А теперь спускайтесь в фотолабораторию и проявите эти снимки прямо сейчас! Вы можете оставить свой штатив здесь – я присмотрю за ним.

Когда он ушел, Фергюсон сгреб со стола какие-то бумаги и скинул их Элизабет. Он протянул ей их столь импульсивно, словно вкладывал в это действие всю свою энергию. Казалось, он мог склонить исход любых событий в свою пользу.

– Вот ваша статья с несколькими исправлениями – точнее, предложениями – от меня, – он взглянул на настенные часы, толстые черные стрелки которых отсчитывали минуты до следующего крайнего срока. Газеты придерживались крайних сроков так же, как пьяницы из Бауэри придерживались распития дешевого алкоголя – и то, и другое было неизбежным, вездесущим и неизменным. – А теперь заканчивайте сами. У вас есть два часа. Не стесняйтесь пользоваться моим столом.

Элизабет не могла скрыть удивления по этому поводу – было немыслимо, чтобы редактор предложил скромному репортеру воспользоваться своим собственным столом. Она восприняла это как свидетельство его стремления опубликовать эту историю. Разумеется, в этой статье было все, что могло гарантировать всплеск продаж – чтобы «сместить остальные газеты», выражаясь газетным языком, – разврат, насилие и тайна. При мысли о том, что ее первая реальная история будет опубликована на первой полосе в «Геральд», у нее закружилась голова.

– Спасибо, сэр, – твердо сказала она. – Но я бы предпочла воспользоваться своим собственным столом.

– Ладно, ладно. Тогда идите… и удачи! Давайте посмотрим, на что вы способны.

Сжимая бумаги, Элизабет быстро вышла из кабинета, направляясь обратно к своему столу. Завернув за угол в главный коридор, она увидела Карла Шустера в боковом проходе,