Как будто нос был до этой минуты выключен. Внезапно я понял, что так пахнет всё вокруг, и всё вокруг вымазано этой субстанцией. Дерьмом. Что-то, а скорее, целая орда каких-то тварей, загадила экскрементами и пол, и стены, и все поверхности в моём холле, и вероятно, занималась этим годами.

Я тихо выругался и тут же услышал за спиной какой-то звук. Обернувшись, я обнаружил, что звук, скорее всего, идёт из проёма, открывавшегося в коридор. Некогда там была каменная дверь, ведущая наружу, к деревне или городку, теперь на её месте обнаружился загаженный тоннель, уходивший дальше в темноту.

Неуверенно шагнув вперёд, я пригнулся и заглянул в тоннель. Он был метра два в высоту и полтора в ширину, с плотно утоптанным земляным полом. Из стен проглядывали корни и камни, спереди брезжил слабый свет. Я подался назад, снова услышав из тоннеля этот звук. Такое прерывистое щёлканье, как будто что-то стукнуло по камню, а затем – тихое стрекотание. Оно становилось всё громче, звуки накладывались друг на друга.

Я заметался по комнате, силясь найти хоть какое-нибудь оружие. Подбежал к стеллажам у задней стены, но обнаружил, что они пусты, как и те, что были возле моего саркофага. Я отчаянно искал, но все стеллажи в комнате оказались пусты, как и ниши под лампадами, а кроме них тут были только горы мусора. Мусора, который при близком рассмотрении приобрёл слегка знакомые очертания.

Я сделал пару торопливых шагов и, стараясь сдержать отвращение, запустил руку в одну из куч. Плотная корка под рукой подалась, пальцы скользнули глубже, пока не нащупали что-то твёрдое, и я немедленно вытащил это наружу. Это оказалась кость, сантиметров десяти в длину, но изогнутой формы, на одном конце выщербленная засечками, глубоко врезавшимися внутрь. Что-то на одной из зарубок хрустнуло и подалось под моими пальцами; поняв, что это, я с отвращением выронил находку.

Это была челюстная кость, лишённая части зубов и сама иссеченная десятком укусов, обезображенная путём, проделанным через чей-то пищеварительный тракт, прежде чем упокоиться здесь.

Но лишь осознав, как невелики некоторые из оставшихся зубов, я потерял контроль. Это была детская челюсть. Я отвернулся, жалкие остатки самоконтроля покинули меня – и меня вырвало. Я тщился выплюнуть всё, что когда-либо съел, вот только желудок, казалось, был наполнен исключительно плацентарной жидкостью, в которой, как всегда, рождалось моё наполненное маной тело.

Потом, корчась, вздрагивая и продолжая отплёвываться, я обвёл мутным взглядом комнату. Десятки и сотни куч лежали под горами грязи, и я понял, что кто-то хорошо попировал на огромной горе трупов. Даже маленьких беспомощных детей не пощадили, раз даже это крохотное тельце оказалось здесь.

Звук из тоннеля стал громче, привлёк моё внимание, и я обернулся. Меня трясло, голова кружилась, желудок снова попытался взбунтоваться. Во рту было сухо от страха, но вскоре страх выжгла злоба, поднявшаяся из самого сердца.

Они их выпустили… Они дали им сожрать детей… Они убили их всех… Нет… Нет… Только не детей…

Впрочем, стоило первой твари появиться на пороге комнаты, как голос отдалился и умолк. А через секунду разразился такими воплями, что они эхом отдались у меня в голове. Судя по тому, как замедлилась тварь, я был почти уверен, что она тоже его слышала.

У неё был чёрный блестящий панцирь с ярко-красными полосками, разбегавшимися от массивной головы. Они окаймляли массивные жвала, которые пощёлкивали по обеим сторонам широкой пасти, и истончались дальше по телу, которое терялось из виду в темноте. Десятки ног, твёрдых, с острыми когтями, то и дело цокали по чистым пятачкам на камнях.

Тварь приподняла половину туловища, почти сравнявшись со мной по росту. Я обнаружил, что мне противостоит сороконожка, выросшая до гигантских размеров и охочая до человеческой плоти. На меня уставилось четыре красных глаза. На её спине отчётливо виднелось некое подобие седла со свисающими стременами, и я постарался не думать о создании, которое может ездить на этой твари верхом.

Сороконожка с влажным клёкотом зашипела и принялась волнообразно раскачиваться из стороны в сторону, медленно подбираясь ко мне всё ближе.

Поздравляем! Навык «Гипноз драха» не сработал!

Ваша злость и опыт прошлых битв позволили вам проигнорировать врождённый навык «Гипноз драха».

Я почувствовал, как растягиваются губы, обнажая оскал, и из самого горла вырвался низкий рык. Но не успев подумать как следует (или подумать вообще), я кинулся вперёд и схватился за жвалы по обе стороны рта твари. Ошарашенная внезапной атакой, она попыталась сдать назад, но я оказался быстрее и крепко схватился за хитиновые выросты, вдавливая их внутрь. Я чувствовал сопротивление мышц, пытавшихся сжать жвалы, хотя всё тело рвалось вперёд.

Тварь напала: острые когти врезались мне в ноги и в живот. Но она была слишком медлительна, и жвалы распахнулись слишком широко. Раскинув руки, я рванулся вперёд, не обращая внимания на пронзившую тело жгучую боль и представляя несчастных детей, которых эта тварь сожрала. Надавив изо всех сил, почувствовал, что панцирь слегка подался под пальцами, а потом раздался оглушительный треск.

Вырывая жвалы, я с силой крутанул оба запястья, и меня обдало потоком крови и слизи. Тварь испустила почти неуловимый слухом вопль и заметалась, силясь отступить, но я подобрался ближе. Выпустив из левой руки кусок хитина, я ухватился за вырост головного панциря и воткнул зажатый в правой руке острый обломок в морду сороконожки. Почувствовав, как хитин подаётся и крошится под моим ударом, усилил нажим.

Я кричал от боли и ярости, а тварь шипела, корчилась и пищала в ответ. Её тело невообразимо выгнулось, и мы повалились наземь. Сороконожка обвилась вокруг меня, ноги царапали и разрывали мою плоть, тварь пыталась спастись. А потом я почувствовал, как что-то лопнуло, и сопротивление прекратилось: моё импровизированное оружие вошло наконец в мозг. Тварь конвульсивно дёрнулась, ещё больше раздирая нанесённые мне раны, потом затихла и упокоилась с миром.

Я вытащил осколок жвала, а потом вонзил снова и провернул, выпотрошив твари черепушку. Отскочил и пригнулся: здравый смысл покинул меня, уступив ярости. Через несколько секунд я понял, что тварь больше не сопротивляется – и повалился навзничь. Потом ощутил, как медленно содрогается труп, и откатился, чтобы прижаться спиной к стене.

Там я и лежал, пытаясь отдышаться, истекая кровью и дрожа, потому что каков бы ни был аналог адреналина в этом искусственном теле, но он явно подошёл к концу. Я поднял дрожащую руку, сжимая загаженный